Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Так что ты хотел? — спокойным голосом обращается ко мне и тут же сыну добавляет. — Игорь! Я сейчас возьму ремешок…
— Юла! — рявкаю в трубку. Наверное, оглушаю, пугаю тоном, устрашаю, запугиваю и к покорности, покладистости и чертовому смирению с сыном принуждаю. — Смирно!
— Что-о-о-о? — по ощущениям, у нее сейчас, как у злобной девы, чересчур прищурены глаза.
— Тебе «Медовичок», а князю? — улыбаясь, добавляю. — Есть шоколадные фигурки динозавров. Как думаешь, он с головы начнет? Или сперва отхватит хвост? У него нет
— Не заслужил! — недовольно отрезает. — Ничего не нужно.
— Детка-детка, не злись.
В конце концов, что такого мог натворить маленький шельмец, что так сильно разозлило его мать?
«Иди к себе!» — Юла приказывает сыну.
— Свят, мне очень жаль…
— Это еще что такое?
— Он влез в твои личные вещи, — глубоко вздыхает. — Навел порядок на свой лад и кое-что испортил. Ты не предупредил, а я не углядела.
Оружия там точно нет, так что:
— Не вижу никаких проблем.
Как говорится:
«На здоровье»,
если этому непредумышленный демарш немного поспособствует.
— Он одну вещицу поломал, — шепчет в трубку, о сыновьей пакости предусмотрительно предупреждая. — Это можно склеить или лучше новое сделать, но…
— Выкинь к херам! — взмахом подзываю продавца. — Добрый вечер! — обращаюсь к хорошо упитанному мальчишке.
— Здравствуйте! — с поклоном отвечает.
— Хлеба купить? — выставляю пацану под нос заряженный вниманием указательный палец и зажимаю трубку между ухом и плечом. — «Медовик» и шоколадный зоопарк, — киваю на то, что называю. — Будьте добры, всех тварей да по паре соберите.
— … — парень утвердительно качает головой и берет бумажный пакет, намереваясь подготовить мой заказ.
— Да, пожалуй, — отвечает в трубку слегка притихшая жена.
— Тут есть чесночный, томатный, ореховый, картофельный. Это что? — обращаюсь к продавцу.
— Кныш, — говорит пацан.
Что за черт? Я даже слов таких не знаю.
— С чем?
— С сырной крошкой.
Я, видимо, проголодался. При рецептурном описании уверенно ловлю слюну и громко сглатываю.
— Возьми картофельный и… — отвечает мне, а после снова разговаривает с сынишкой. — Разговор окончен, Игорь. Что? Иди рисуй. Не думаю, что это поможет. Ты хоть понимаешь, что так поступают нехорошие мальчики, мальчики, которым наплевать на близких, те, кто считают…
— Юль, что он поломал?
— Томатный, Свят.
— Картофельный и томатный? — уточняю у нее и утвердительным жестом подтверждаю предыдущий сладкий выбор. — Динозавров можно больше, — вращаю рукой, побуждая паренька действовать немного расторопнее. Ведь если продавец не поспешит, моя жена поставит сына в угол и заставит петь кастратом псалмы о всепрощении.
— Да. Хорошо, детка…
— Детка? — переспрашиваю, немо и вопросительно обращаясь к толстячку. — Карты принимаете? — шепчу парнишке.
— … — кривой, но в то же время доброжелательной улыбкой и кивком все-все мне отвечает.
Я расплачиваюсь,
— Когда ты вернешься? — спрашивает Юля.
— Через пятнадцать минут буду дома.
— Ты уже все? — по голосу она звучит так, как будто бы слегка моим хронометражем удивлена.
— Сегодня было быстро. Дома поговорим.
— Ждем тебя. Будь осторожен…
Всегда! Хотя я полностью уверен в том, что ни хрена у нас не выйдет. Я про бесполезные разговоры, конечно. С каких делов мне нужно заново прожить все то, что я хотел бы навсегда забыть. Не работает чудо-метод Леси. Тем более что, как тут случайно оказалось, сам специалист себе помочь не в силах, а это означает, что у подобных мне вообще нет шансов. Итог? Элементарно. Будем просто жить…
Проталкиваюсь через КПП, принимаю честь от желторотых братиков, моргаю фарами и легко придавливаю клаксон, когда равняюсь своим транспортом с шагающим куда-то важным Рохлей. Здесь все еще по-прежнему царят гребаное чинопочитание и исключительный чудной мирок. Медленно подкатываюсь к дому, глушу мотор и получаю сообщение, на которое хотел бы сию минуту огромный болт забить:
«Забери меня, у-р-р-р-р-од!».
Пару раз прикладываю свой кулак по вздрагивающему рулевому колесу, а после специально отрубаю телефон: гашу эфир, надменно обрываю связь, иду булыжником ко дну.
— Юла, я дома, — шустрю в прихожей. — Сладкая? — шепчу, скидывая обувь. — Ты где?
Смирнова высовывает мордочку из кухни и почти визжит:
— Не готово, не готово, не готово. Не заходи!
— Поздно, я уже здесь, — целенаправленно теперь иду туда, откуда был показан женский нос. — Я все купил и…
Это что еще такое? Ужин на троих? Семейный романтИк по случаю и без? Кухонный стол накрыт на три персоны: двое взрослых и один ребенок. Стоящая колом голубая скатерть, белоснежная посуда, блестящие приборы, чудно уложенные тканевые салфетки, темно-синие мелкие цветы в такой же по объему пузатой вазе и два подсвечника, в которых стропилами стоят две стеариновые свечи.
— Я важную дату пропустил? — расставив занятые бумажными пакетами руки, глазею на великолепие, на которое необходимо бережно смотреть, а не то чтобы тревожить.
— Я буду извиняться, милый.
Вот это поворот! Ход женских мыслей мне, чего душой кривить, безумно нравится, но, мать твою, по-прежнему незнаком.
— Э-э-э-э… — кручусь вокруг своей оси, не соображая в какое место следует пристроить сумки.
— Сюда, — она прихватывает маленький пакет, а для остальных освобождает рабочий стол. — Не ругайся, пожалуйста, — щебечет пташкой. — Он уже получил. Я…
— Отлупила? — присвистываю и прикрываю веки.
— Нет, — легко толкает меня в бок. — Но он тоже приготовил извинения.