Черная кровь
Шрифт:
Сидеть нахлебниками гости не захотели и уже на следующий день вышли вместе с хозяевами на заготовку рыбы. Здесь их ждала новость, заставившая встревожиться не только колдунов, но и всякого иного человека. В одну ночь река спала, потеряв чуть не половину воды. Боковые излучины и овраги обсохли уже давно, а теперь обмелел стрежень, которого никогда не затрагивала даже самая сильная засуха. Там, где ещё вчера мужчины по грудь в воду с трудом удерживали рвущиеся по течению плоты, теперь горбился облепленными тиной камнями новый остров. И если бы сейчас диатриты появились на том берегу, они бы прошли на остров с лёгкостью.
Впервые люди испугались, что река может не
Сыновья тура спешно отправились на закат. Белоструйную они пересекли через четыре дня и вскоре сообщили, что собираются занять предгорья Тёмного кряжа. Дальше, на загорных равнинах, жили свои племена, которым не понравилось бы появление беженцев, поэтому пришлось останавливаться на горной стороне. Теснины, быстрые речки и густые леса Тёмного кряжа были издавна облюбованы горными великанами, однако их в расчёт никто не принимал. Горным великанам, несмотря на всю их ужасающую силу, придётся прятаться в скалах, уходить, если найдется куда, или, вернее всего, погибать в неравной борьбе с дружными и хорошо вооружёнными пришельцами.
Гонцы сообщили, что Белоструйная тоже изрядно обмелела, и если бы не правобережные горные ручьи, то и вовсе бы остановилась.
Ромар опрашивал пришельцев, горько сожалея, что их колдуны погибли в схватках с хозяевами птиц. Узнать удалось немного. Никто не знал, откуда и отчего появились диатриты. Они просто явились, и в округе стало нельзя жить. Штурмовать селение карлики не пытались, а вот выйти за пределы городьбы люди уже не могли. К тому же в округе пересохли ручьи, и народ начал страдать от жажды. Пришлось бросать укреплённый поселок и бежать на запад. Единственное, что порадовало Ромара, это известие, что птицы, несмотря на свой огромный рост и немереную силу, страдают куриной слепотой и ничего не видят ночью. Только это и позволило детям тура целыми добраться к реке.
О том, что творится в верхнем мире, никто из пришельцев ничего не знал. Их шаман погиб в первой же схватке с диатритами, а других мастеров магии у детей тура не оказалось. Но и без того пришельцы были напуганы происходящим и при первой же возможности забрали свои семьи и окончательно ушли в горы. Но и там, за двумя реками, они не чувствовали себя совершенно спокойно, а выставили стражу в узких ущельях, чтобы, не приведи прародитель Тур, не прозевать появление убийственных птиц.
Приречные селения вновь зажили размеренной жизнью, ничем особо не отличавшейся от прежних лет, если не думать о необычно тёплой и сухой осени и о том, что великая река превратилась в узкую ленту нечистой воды, едва струящейся между илистых берегов. Люди как избавления ждали осенних дождей, но лишь Ромар и Матхи догадывались, что дожди, скорее всего, не пойдут.
Матхи тоже извёлся. Он спал с лица, глаза ввалились. Ежевечерне он уходил камлать на берег умирающей реки или в священную рощу, где попирал корнями землю прадед деревьев Исконный дуб. Билась в агонии река, чуждо молчали древесные духи, огнём палил верхний мир, и нигде не предвиделось добра. Последние дни словно что-то сломалось в Матхи; он уже не просил помощи у Ромара, обыденные дела справлял словно во сне, а однажды пришел к Бойше и целое утро разговаривал с ним, после чего Бойша ходил чернее тучи и даже без дела накричал на стряпух, допустивших по нерадивости вонь и чад от своих очагов. О чём говорили вождь с шаманом, так и осталось тайной, Ромару ни тот, ни другой ничего не сказали.
Остальные люди жили как во всякий другой год, хоть и судачили о странном. А что ещё делать? Увидав обнажившееся речное дно, люди поначалу ужаснулись, а через неделю привыкли, тем более что река
Сроки праздникам поставлены от предков, и не просто так, а с умом. К началу осени табунится в степи копытный зверь, отходит с западных пастбищ, где не так сильно выгорает летом трава, в степи на востоке. Там зимы малоснежны и легче добывать скудный корм. Но на пути кочующих стад объявляются люди. Начинается большая осенняя охота. В эти дни юноши, ещё не ставшие охотниками, вправе взять оружие и принять участие в облавах. Затем начинается всеобщий мясоед, а вместе с ним – испытания и посвящение в мужчины.
Девушкам проще – достигла возраста, вот ты и невеста. Обряд назначают только если объявляется в роду пришлая юница, которую надо принять в одну из семей. Обычно всё это заранее известно: где не хватает невест, в ту семью и идут девушки. А свадьбы начнутся после перелёта птиц, когда любой мальчуган приносит столько добычи, сколько сможет поднять. Всю неделю люди едят птицу, и недаром свадьбам покровительствуют крылатые птичьи боги. От них любовь, от них счастье. Потому и невест выкликают утицами и лебёдушками, а милостивый обычай не велит во время лёта бить живущих парами лебедей – бережёт птичьи семьи.
Но в этом году всё шло наперекосяк. Собрались старухи петь над приёмышами песни, переряжать в новые рубахи, разводить по новым семьям. Вождя с колдунами пригласили, не для совета, а ради уважения. В семейных вопросах дела, как встарь, решают бабы, и всякий признаёт, что это правильно. И вот тут-то в накатанную церемонию влетел молодой, ещё и посвящения не прошедший парень Малон. От кого бы другого ожидать, а не от него. Когда только успел и сам влюбиться, и девку влюбить…
Во всяком случае, не успели старухи рассесться кружком, как выбежали в середину круга Малон и взятая у детей тура конопатая Калинка и повалились хозяйкам в ноги. Просили об одном: принять Калинку в ту семью, куда дозволено свататься Малону. А там и без того невест избыток.
– Эк вы мне всё спутали! – крякнул с досады Бойша. – Я за вас думал, считал, а вы с вашей любовью… – Вождь сплюнул с досады и приказал: – Решайте, матери. Как велите, так и сделаем.
Старухи поглядели на ждущую приговора пару: оба невысокие, оба крепкие, что гриб-боровик июльской порой, и широкоплечие тоже. Ну как нарочно их друг для друга лепили. Поворчали старухи, да и махнули рукой: пусть их – в счастливой семье дети здоровыми родятся.
С парнями тоже не всё было ладно. На какое время испытания назначать, если зверь пошёл раньше срока и не в ту сторону, а перелётная птица, судя по всему, на зимовку сниматься не спешит. И всё-таки подошли рассчитанные сроки, начался праздник.
Последние три дня юноши сидели на виду у всех, за игрушечной оградой возле Столпа предков. Изготовленное своими руками и опробованное во время недавних охот оружие хранилось в землянке колдуна, Матхи ежедневно окуривал его смолистым дымом. Все три дня полагалось поститься, что обычно воспринималось спокойно, но в этом году служило темой множества невнятных шуток. Коротко они сводились к одному: вот сидит толстенький Малон или жирненький Рутко, а в это время голодный мангас… Таши смешков не слушал, а и слышал бы, так не обиделся бы. Не до того было. Муть качалась в душе. Срок подошел, а он так ничего и не решил. Знал твердо: так – не будет. А что «так» – неведомо.