Черное солнце

Шнейдер Анна

То же самое он говорил ей во время медленного танца на недавнем вечере, очередном, на который Агну и Харри снова пригласили. И при этих словах он снова осматривал девушку, неуклюже пытаясь обнять

ее крепче и притянуть к себе.

Элисон много раз представляла тот момент, когда она снова встретится с Геббельсом лицом к лицу. Как ей следует вести себя? Что сделать и что сказать? Каким будет ее лицо в эту минуту? Сможет ли она скрыть отвращение, которое чувствоала при одной мысли о Геббельсе? Нелепой, вот какой была их новая встреча. Геббельс улыбался, и можно было подумать, что взгляд его черных глаз стал мягче, на самом же деле эти тлевшие угли горели неутоленной похотью, ведь он не получил то, чего хотел. Пока. Она приняла его предложение о работе в неофициальном доме мод, которым руководила Магда Геббельс.

Почему?

Потому что не могла отказаться от такой блестящей вакансии, не вызвав подозрения. Потому что она устала от «бесполезного», – как ей казалось, – времяпрепровождения и она хотела быть занятой делом. И потому, что с помощью этой работы она наверняка узнает то, от

чего Баве уже не сможет молча отмахнуться, – как он сделал это при получении нескольких шифровок, отправленных ему агентами после ночной вылазки в лагерь Дахау. Если бы он только не поверил им, это было бы не так страшно. Но Баве фактически проигнорировал все, что они сообщили о лагере! Тысячи пленных, люди, умирающие под пытками, овчарки, натасканные на людей, которых специально морили голодом несколько суток, чтобы при травле узника они сжирали его за считанные минуты…Баве молчал. Только однажды, уже спустя какое-то время после получения серии донесений от Эдварда и Элисон, выдавая им очередное задание, он убежденно заметил, что «…это слишком невероятно, у Германии проанглийская позиция, мы в хороших отношениях с их посольством. Таких лагерей просто не может быть».

Просто не может быть.

Эл со злостью растерла щеки.

На их предположения о том, что Дахау – лишь начало, и в дальнейшем лагерей может стать больше, – слишком удобной для Гитлера и его сторонников была эта «мера воздействия», Баве тоже ничего не сказал.

Конец ознакомительного фрагмента.