Черное солнце
Шрифт:
Уже прошло больше трех часов с начала их пути, они выехали за границу Фолкстона и приближались к французскому городу Кале, когда Эдвард решился спросить о том, что не давало ему покоя с того дня, как он узнал в новом агенте МИ-6 Элисон Эшби.
– Элис, мы можем поговорить? – только услышав, как звучит этот вопрос, когда он уже произнесен вслух, Эдвард понял, насколько это глупо.
– О чем? – Элисон ответила слишком быстро, и Милн подумал, что, возможно, она так же, как и он, давно хотела обсудить то, что было между ними.
– О нас.
Фраза пролетела легко, на выходе, и повисла между водителем
– Не надо.
Скажи она что-нибудь другое, любую другую фразу и не таким тоном, он бы просто кивнул и молча продолжил вести машину, но именно этот шепот остановил его.
– «Не надо» чего, Элис?
– Всего. И не называй меня так, пожалуйста. Теперь я – Агна Кёльнер.
– И как Харри Кёльнер я должен знать, что происходит, – Эдвард быстро посмотрел на Элисон, желая приободрить ее, но она только сильнее вжалась в сидение и отвернулась от него, чтобы он не увидел ее лица.
Машина остановилась. Прямо на дорожной полосе, по которой они ехали. Эдвард долго слушал, как всхлипывает Эл, и, положив руки на рулевое колесо, закрыл глаза.
…В Танжере, во время своей первой операции, он едва не подорвался на мине. Его спасло мгновение. Почти такое же, что произошло у дома Эл: звезда в небе. Только в Танжере было много звезд, и он до сих пор чувствовал, как за ним, остановившемся поглазеть на них только на долю секунды, вспыхивает пламя взрыва. Парень из его группы погиб на месте, а его и еще двоих оглушило. Первая контузия. С тех пор он иногда слышит звон в ушах и чувствует как накатывает беспричинный ужас. А еще, с того дня, он всегда оглядывается на звезды, если они светят за его спиной.
Милн очнулся от того, что его трясли за плечо.
Элисон Эшби.
Зовет его по имени и с тревогой смотрит в глаза. Если бы он мог, он рассказал бы ей про звёзды в Танжере. Или в Фесе. В конце концов, они гораздо красивее тех, что светят над Великобританией, так ему всегда казалось. И о них стоит знать. Но время для сказок прошло, из-за Эшби он и так стал слишком сентиментальным. Как будто такая сентиментальность была ему позволительна. Резко отстранив от себя Элисон, Милн повернул ключ в замке зажигания, и они продолжили путь в Кале, где их ждал отдых в гостинице и горячий завтрак.
Кале встретил их поздно вечером. И, словно извиняясь перед ними за долгий утомительный путь, который им пришлось проехать до встречи с ним, усыпал их фигуры пушистым февральским снегом, когда они шли от машины до дверей маленькой гостиницы на улице Рояль, которую позже назовут именем Роже Салангро. Высокий худой метрдотель, увидев поздних постояльцев, без лишних слов вручил им ключ от номера на втором этаже, и когда, наконец, за ними закрылась дверь, Элисон первым делом сняла туфли и медленно начала ходить по ковру гостиной, разминая уставшие ноги. Она была так увлечена этим занятием, что не обратила внимания, как Эдвард, поставив чемоданы на пол, наблюдает за ней. Но когда Элисон взглянула на него, он отвел взгляд и прошел во вторую комнату, в которой была спальня.
– Ты хотел поговорить? – Элисон остановилась в дверном проеме.
– Нет, Агна. Уже нет, – Милн ослабил узел галстука и взглянул на девушку.
Лампа, горевшая в гостиной, освещала ее фигуру со спины, отчего Элисон могла сойти за ангела, неизвестно как слетевшего
– Что ты видел, когда мы остановились на дороге?
Милн вздрогнул и отошел к камину. Он не мог с ней здесь говорить. Поэтому, круто развернувшись, вышел из комнаты, вернулся в гостиную и снова надел пальто. Элисон его поняла. Она тоже подошла к входной двери, оделась и первой вышла из номера. Дверной замок звонко щелкнул им вслед, когда Милн и Эшби выходили из гостиницы. Эдвард долго рассматривал скульптуру Родена в центре пустынной площади, прежде чем заговорил с Элисон.
– Мы должны быть осторожны, Агна, – предупреждая ответ девушки, добавил, – очень осторожны.
– Я знаю…Харри, – Элисон коснулась длинных одежд медных скульптур, и убрала руку, – что я еще должна о тебе знать?
– Обо мне? В каком смысле? – Милн похлопал ладонями по карманам своего пальто в поисках сигарет.
– Мы же…Кёльнер.
– Да, – кружок сигареты засветился ярко-оранжевым, и стало слышно, как от сильной затяжки затрещала, сгорая, тонкая папиросная бумага, – если ты о нас, то тебе нечего бояться.
– Тогда о чем ты хотел поговорить? – после того, как Эдвард очнулся в машине по дороге в Кале, он не произнес ни слова. И все это время Элисон с тревогой наблюдала за ним. На ее вопросы он не отвечал и взгляд его стал таким жестким, что, смотря на Эдварда, Эшби думала о том, понимает ли он, где сейчас находится?
– Харри? – Элис потянула за рукав его пальто и вынудила Эдварда повернуться.
– Баве поставил тебя ко мне в пару из-за твоей внешности, Агна. Потому что ты очень красивая. И твоя красота слишком необычна для Германии. Впрочем, для Франции тоже, – в тусклом свете уличного фонаря Милн посмотрел сначала в глаза Элисон, а потом почти коснулся пальцами ее темно-рыжих волос, но убрал руку, снова глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым вверх, – он рассчитывает, что ты станешь своеобразной приманкой для того круга, в котором нам предстоит вращаться. Прости, но ты должна это знать.
– Он думает, что я стану…? – Элисон не закончила фразу и посмотрела на центральную фигуру памятника, правая рука которой изящно и печально указывала в небо.
– Я не знаю, что он думает. Но предполагаю. Именно поэтому я прошу тебя доверять мне. Баве здесь нет, и он никогда не окажется в таком переплете, как мы с тобой, Агна. Никто из центра точно не знает, что сейчас происходит в Берлине, поэтому они отправили туда нас. И мы должны выжить.
Элисон закрыла глаза, чтобы Эдвард не видел ее слез, но даже из-под закрытых век капли быстро сбегали по ее лицу и падали вниз. Он стер несколько капель с ее щек, и наклонившись, поцеловал в губы.
– Нет…не надо.
Она осторожно провела рукой по отворотам пальто Эдварда, и пошла в сторону гостиницы.
Глава 5
Брюгге, Гент и Антверпен легли одной сплошной полосой, по которой иногда, – в общем, довольно часто, я гнал все сто восемьдесят километров. На шоссе между городами мы редко встречали попутчиков. Скорость охлаждала разум, становилось легче.
Как ко всему относилась Эл? Не знаю. Мы не разговаривали – настолько, насколько это было возможно между двумя людьми, которые день за днем, на протяжении нескольких недель, находятся рядом друг с другом…Слишком близко и слишком далеко.