Чертов мост
Шрифт:
– Здравствуй, здравствуй, браток, - ответил он мне на мое приветствие, словно мы с ним были давно знакомы.
– Проходи, не стесняйся, мы люди не гордые - простые.
Провел он меня в чистую горницу, усадил за стол. Зачем пришел - не интересовался.
– Елена уехала в райцентр за покупками, я один управляюсь. Ты, браток, посиди немного, а я на камбуз за самоваром.
«Флотский, видать, парень», - подумал я. А оглядевшись, увидел на стене чуть пожелтевшие большие фотографии хозяина в морской форме и миловидной, большеглазой
Через несколько минут Чернов появился с небольшим дымящим самоваром, водрузил его на стол.
– Давай, браток, чай будем пить.
Я налил чашку, отпил немного и сказал:
– Як вам, Ефим, пришел по делу.
– Ну что ж, коль по делу, так можно и о деле потолковать.
В человеке этом чувствовалась простота, мужская честность и доброта.
– Я из уголовного розыска, и приехали мы с нашей же сотрудницей, чтобы выследить, где находится банда…
Чернов помолчал, причесал пятерней курчавые волосы, побарабанил пальцами по столу.
– Да-а, слыхал я, браток, про них… Пакостить начинают здорово, налеты ночные устраивают. Давно бы за них пора взяться… Думал, с мужиками покараулить на окраине села, но побаиваются мужики: не равны силы, да и оружия доброго нет.
– Оружие у нас есть и отряд тоже-остается найти бандитов.
– Да-а,- протянул Чернов, - задача не легкая…
Он отставил в сторону пустую чашку, достал старинную табакерку, свернул цигарку и предложил мне.
– Не куришь? Это, брат, хорошо, - не кури, ни к чему темнить легкие. Я вот на морях с братвой присосался и сейчас никак не соберусь бросить.
Он сделал несколько глубоких затяжек, выпуская сизый дым кольцами, прищурил один глаз и продолжал:
– Есть у меня, браток, по твоему делу предложение… Тут на устье Елкинды живет один мужик - Митрофан Лапушенко, - так вот он, мне кажется, якшается с бандюгами. Не могу, конечно, сказать, в каких он с ними отношениях, но у нас в деревне человеку, что шилу в мешке, трудно утаиться, - видели его как-то с двумя незнакомыми людьми. Мне думается, потрясти надо этого мужика и дознаться, где таборуется шайка.
Эта информация внушала кое-какие надежды, но как подойти к Лапушенко? Что он за человек? Не состоит ли в банде?
– Предложение дельное, - сказал я.
– Надо посоветоваться с Вороновой и заняться этим человеком.
– На мою помощь можете рассчитывать в любую минуту, - с ноткой торжественности сказал Чернов.
– Спасибо. А что собой представляет Лапушенко?
Чернов пожал плечами.
– Шут его знает, что за человек… Особо я им никогда не интересовался. Мужик, как мужик, охотится, рыбачит и, по-моему, золотишко промышляет. Живет один, бобылем.
– Какого возраста?
– Лет сорока.
– В деревне с кем держит связь?
– Из мужиков ни с кем. Поздоровается, покурит, порою с кем-нибудь поговорит о том, о сем - и все. А из женщин похаживает к Мотьке Звягиной - пьянчужке тут одной.
–
– Не слыхать.
Расстались с Черновым мы поздно вечером. Тася была дома, сидела на кровати и читала книгу. При моем появлении она отложила книгу, внимательно посмотрела на меня и спросила:
– Ну что у тебя?
– Немного есть, - весело ответил я.
Ев глаза блеснули добрым огоньком, губы улыбнулись.
– Выкладывай, потом я, - предложила Тася.
– Кто последний приходит, тот первый должен рассказывать.
Я рассказал о нашем разговоре с Черновым.
– А мне теперь и выкладывать нечего: я принесла то же самое, что и ты. В маленьком селе стоит поговорить с одним человеком и все узнаешь. Анна Терентьевна мне поведала то же самое, что тебе Чернов.
В кухне послышалось покашливание деда Мироныча - он, видимо, вышел к печке покурить.
Тася перешла на шепот.
– Знаешь, Федор, терять времени нам сейчас никак нельзя. Придется тебе посидеть у дома Звягиной и понаблюдать: может, кто заявится, ведь не зря же говорят, что Лапушенко появлялся у нее с какими-то двумя типами.
– Что ж, не возражаю.
– А завтра с утра отправимся в зимовье к Лапушенко.
– Ладно, мне ночи хватит на раздумья, а для тебя, как говорят, утро вечера мудренее. Пошел я. А старикам что скажем?
– Скажу, что ты пошел гостить к Чернову.
Ночь у дома Звягиной мне показалась длинной, благо, дом стоял на отшибе и деревенские собаки не надоедали мне своим лаем. А вот комары… те не давали никакого покоя. Кусали и руки, и ноги, умудрялись даже прокусывать рубаху. Так что дремать в эту ночь не пришлось, но ни к Мотьке, ни в село никто ни приезжал и не приходил.
На следующий день утром мы с Черновым отправились на Елкинду в зимовье Лапушенко, а Тася - к Мотьке Звягиной.
– Зачем сейчас беспокоить Звягину?
– возражал я.
– Что она нам может дать? Ведь пьяницы - они никогда не бывают правдивыми и самостоятельными, а потом… не исключено, что она связана с бандитами: не зря же у нее видели Лапушенко с двумя подозрительными…
– Я думаю, - отвечала Тася, - что она столько же связана с бандитами, сколько Лапушенко, к которому вы сейчас направляетесь. А может, к нему тоже не ходить?
– Но мы же не напрямую будем с ним говорить?
– А я что, прямо так и собралась откровенничать?
– Все-таки ни с того, ни с сего прийти к человеку… Можем так все дело провалить…
– Рассуждать нам сейчас, Федор, некогда, время и бандиты нас ждать не будут, а тем более Огородников с Литвинцевым. Мы уже и так много времени потеряли, а толку пока никакого. Ходить вокруг да около можно еще месяц… А насчет того, как и где можем провалиться - говорить не стоит! Неудача настигнуть нас может в любом месте, надо надеяться на лучшее и действовать!
– с жаром говорила Тася.