Честь самурая

Ёсикава Эйдзи

В душе, однако, Хидэёси испытывал волнение и тревогу — и они возрастали по мере приближения к крепости. Он сгорал от нетерпения повидаться с матерью и женой, гадая, благополучны ли они в такие беспокойные времена.

Прибыв во внутреннюю цитадель и заняв свое место, он тут же принялся одного за другим расспрашивать прибывавших и убывавших соратников, где находится и как себя чувствует его семья.

— Мы ищем их повсюду, но пока нам не удалось выяснить ничего определенного, — отвечали ему.

— Неужели здесь не найдется

никого, кто мог бы точно указать мне их местопребывание? — вновь и вновь повторял Хидэёси.

— Думаю, такие люди есть, но мы никак не можем их найти, — ответил ему один из военачальников. — Дело в том, что уход вашей семьи из крепости и место назначения решено было сохранить в тайне.

— Понятно. Значит, так оно и есть. Знай о том простолюдины, слухи через них дошли бы до врага, и ничто не спасло бы мою семью от вражеских происков.

Тут Хидэёси пришлось прервать расспросы и побеседовать с одним из своих людей на совсем иную тему. Наутро того же дня вражеское войско, сосредоточенное в крепости Саваяма, покинуло ее, отступив в сторону Вакасы. Соратник доложил, что крепость перешла под начало к прежнему хозяину Ниве Нагахидэ.

Вдруг неизвестно откуда в крепость возвратились Исида Сакити и еще четверо или пятеро оруженосцев из личной княжеской свиты. Они не успели предстать перед Хидэёси, но их веселые голоса и смех донеслись из коридора и помещений, где жили оруженосцы, и Хидэёси обратился к вассалам:

— Не Сакити ли вернулся? Почему он медлит прийти ко мне?

И он послал кого-то поторопить оруженосца.

Исида Сакити был уроженцем Нагахамы и лучше, чем кто другой, знал здешние места. Ему пришло на ум, что было бы неплохо воспользоваться этим преимуществом. С полудня он рыскал по округе, ища место, где могли скрываться жена и мать его господина.

Прибыв к Хидэёси, Сакити почтительно опустился перед князем на колени. Согласно его донесению, жена, мать и домочадцы Хидэёси нашли убежище в горах на расстоянии менее десяти ри от Нагахамы. По его сведениям, им пришлось крайне нелегко.

— Приготовимся к немедленному отъезду. Если мы отправимся в путь прямо сейчас, нам удастся прибыть туда завтра к вечеру, — сказал Хидэёси, поднимаясь.

Он едва владел собой, настолько сильным было сжигавшее его нетерпение.

— Останься вместо меня, — приказал он Кютаро. — Хикоэмон находится в Оцу, а князь Нобутака по-прежнему в Адзути.

Выйдя за ворота крепости, Хидэёси обнаружил, что его дожидаются, выстроившись, шестьсот или семьсот воинов. Им пришлось без перерыва биться в сражениях под Ямадзаки и Сакамото, и у них не было времени на отдых даже в Адзути. Они прибыли сюда нынешним утром, на лицах лежала дорожная пыль и усталость. Брать их с собой было бы бесчеловечно.

— Мне достаточно свиты из пятидесяти всадников, — распорядился Хидэёси.

Пятьдесят всадников, держа в руках горящие факелы, отправились в путь. Всем остальным было дозволено остаться и отдохнуть.

— Это

опасно, — вмешался Кютаро. — Пятьдесят всадников — слишком малочисленная охрана. Вам придется проехать поблизости от горы Ибуки, а там могут по-прежнему кружить вражеские отряды.

Кютаро и Сёню пустились в многословные рассуждения о том, как необходима осторожность, но Хидэёси не находил повода для тревоги. Ответив людям, что беспокоиться не о чем, он приказал факельщикам выдвинуться вперед. Выступив из крепостных ворот, они отправились на северо-восток по дороге, с обеих сторон обрамленной деревьями.

На протяжении ночи, окончившейся в час четвертой стражи, Хидэёси со спутниками не спеша проделали путь в пять ри.

В полночь они прибыли в храм Сандзюин. Хидэёси полагал, что его появление окажется для монахов неожиданностью, однако к удивлению обнаружил, что внутренняя цитадель празднично освещена, земля полита водой и дворы выметены дочиста.

— Должно быть, кто-то опередил нас и известил монахов о моем прибытии.

— Это сделал я, — откликнулся Сакити.

— Ты? Как?

— Я подумал, что вам, мой господин, захочется передохнуть именно здесь, поэтому послал сюда юного гонца с наказом, чтобы монахи приготовили поздний ужин на пятьдесят человек.

Сакити воспитывался в этом храме. Когда ему исполнилось двенадцать, Хидэёси определил его на службу в крепость Нагахама. Это произошло восемь лет назад, и сейчас Сакити превратился в двадцатилетнего самурая. Он отличался острым и живым умом, заметно превосходя в этом отношении своих сверстников, да и не только их.

На заре очертания горы Ибуки медленно проступили на фоне розового и бледно-голубого неба, но по-прежнему ничего не было слышно, кроме пения мелких птиц. Дорога покрылась росой, под деревьями, в глубокой тени, было еще темно.

Хидэёси выглядел счастливым. Он сознавал, что с каждым шагом приближается к матери и жене, и не замечал ни крутого подъема дороги, ни собственной усталости. По мере того как он подъезжал к Ниситани, а солнечный свет над вершиной горы Ибуки разгорался все ярче, ему казалось, будто он приникает к материнской груди.

Они долго шли вверх по течению реки Адзуса, а истоков ее все не было видно. Напротив, река внезапно стала шире, и путники вышли в такую широкую долину, что забыли о том, что находятся в горной местности.

— Вот гора Канакусо, — произнес монах, вызвавшийся в проводники, указывая на крутую и высокую вершину, выросшую на пути.

С этими словами он отер пот со лба. Солнце стояло в зените, и даже здесь, в горах, начинала ощущаться летняя жара.

Возглавив шествие, монах пошел вперед по узкой тропе. Через некоторое время она стала настолько узкой, что Хидэёси со спутниками пришлось спешиться. Вдруг воины, окружавшие Хидэёси, остановились и замерли.

— Кажется, где-то здесь враг, — тревожно перешептывались они.