Чисто женская логика

Пронин Виктор Алексеевич

— А вы уж и рады.

— Не понял?!

— Разбиты человеческие жизни... А вы веселитесь.

— Не понял?! — Убахтин обессиленно откинулся на спинку стула и уставился на Касатонову белыми от бешенства глазами.

— Вы считаете, что это справедливо?

— Что справедливо? Что?!

— Все, — чуть слышно обронила Касатонова.

— Милая дамочка! В мою задачу не входит поиски справедливости. Если уж на то пошло, мне это глубоко безразлично.

— Оно и видно.

— Мне по барабану, кто прав, а кто виноват! Кто кого

соблазнил, кто кому не доплатил, кто чья дочь, а кто чей любовник! Моя задача простая и унылая — найти убийцу. И я нашел. А что касается справедливости, гуманности, терпимости и прочих прекрасных качеств человеческих, то для них есть суд. Вот суд пусть и решает, кто прав, а кто виноват. Не мое это дело. Мне говорят — дайте убийцу. Я говорю — возьмите, вот он. И делайте с ним все, что хотите! Моя задача выполнена.

— Конечно, — кивнула Касатонова. — Всем нужен убийца. И вы этих убийц поставляете в необходимом количестве.

— Боже! Какую чушь вы несете, Екатерина Сергеевна! Хотите... Хотите, Юшкова при вас, вот сейчас, сию минуту подтвердит все свои показания?

— Хочу, — прошептала Касатонова.

— Хорошо!

Убахтин нажал неприметную кнопку на своем столе и через некоторое время в дверях появился щуплый паренек в зеленоватой форме, с косо сидящей на голове фуражке, со сдвинутой набок пряжкой ремня.

— Юшкову сюда!

Конвоир вышел, осторожно прикрыл за собой дверь и тут же послышался грохот удаляющихся шагов — сапоги на парнишке тоже, похоже, были не по размеру.

* * *

Несмотря на всю бессмысленность возражений Касатоновой, продиктованных не столько многозначностью фактов, сколько обычной женской логикой, которая если и не идет поперек мужской, то где-то рядом, в стороне, что-то в ее словах зацепило следователя, заставило его если не усомниться в очевидности той картины преступления, которая сложилась в папке уголовного дела, то хотя бы еще раз взглянуть на эту картину. Видимо, не все подробности преступления в сознании Убахтина стыковались без зазоров и накладок. И его что-то смущало в этом убийстве.

— Если Юшкова сказала, что Балмасов убит выстрелом в затылок, — медленно проговорил Убахтин, — значит, она там была. Юшкова была на месте преступления.

— Она этого и не отрицает.

— Да, не отрицает.

— Я сама ее видела выходящей из дома.

— Что?!

— Я же вам говорила — ее машина ждала. С включенными габаритными огнями.

Как раз за нашим домом.

— Время? — сипловато спросил Убахтин.

— Что-то около одиннадцати.

— Вечера?

— Разумеется.

— А по заключению экспертов убийство произошло около десяти вечера.

— Эксперты могут и ошибиться, — невозмутимо произнесла Касатонова.

— Если они ошиблись на час в одну сторону, или на час в другую сторону, это не меняет сути происшедшего.

— А в чем суть происшедшего?

— Убит человек. И Юшкова имеет к этому прямое отношение.

Я допускаю, что она была не одна, но то, что она тоже приняла участие в печальных событиях того вечера, для меня совершенно бесспорно.

Наступило молчание.

Касатонова и Убахтин продолжали мысленно перебирать известные им обстоятельства убийства, примеряя их к Юшковой, как примеряет портной еще незаконченный пиджак, удлиняя его, укорачивая, приметывая рукава, воротник, снова их отрывая, снова прикладывая, добиваясь совершенства, добиваясь правильной стыковки.

— Я, кажется, знаю, где пистолет, — неожиданно проговорила Касатонова. Но теперь ее взгляд был направлен скорее внутрь самой себя — она изумлялась собственным словам.

— Так, — крякнул Убахтин и невольно осел на своем стуле. — Я не ослышался, Екатерина Сергеевна?

— Не знаю... Но я, кажется, знаю, где нужно искать пистолет.

В этот момент раскрылась дверь и вошла Юшкова. Следом за ней в кабинет опять просочился конвоир и вопросительно посмотрел на Убахтина.

— Подождите в коридоре, — сказал он. — Минут пятнадцать.

Юшкова выглядела осунувшейся, лицо ее без подкрашивающих средств выглядело сероватым, но, в общем, спокойным, даже какая-то терпеливость в нем просматривалась, как бы жалея следователя, она согласилась уделить еще немного времени его бестолковым вопросам.

— Садитесь, — сказал он, показав на стул.

— Здравствуйте, — Юшкова увидела, наконец, Касатонову. — Мои слова сбываются.

— Какие?

— Если вы помните, я что-то сказала о вашей неотвратимости. Когда вы приносили повестку. Я тогда сравнила вас с шумным духом.

— Было, — кивнула Касатонова.

— Случайные слова часто оказываются самыми верными. Ваша повестка так и не пригодилась. Не успела я воспользоваться приглашением. Юрий Михайлович опередил меня и сам заявился в мою квартиру.

— Изменились обстоятельства, — смешавшись, сказал следователь. — Елена Ивановна... Есть несколько вопросов. Не возражаете?

— А мне позволено возражать?

Юшкова села на стул в сторонке, закинула ногу на ногу, осмотрелась.

— Тогда начнем.

— Сигареткой угостите, Юрий Михайлович?

— Прошу, — Убахтин вышел из-за стола, протянул Юшковой пачку сигарет, и когда она взяла одну, поднес зажигалку. — Может быть, это не столь роскошные сигареты, как те к которым вы привыкли, но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

— Ваши дороже, — сказала Юшкова.

— А ваши в доме убитого.

— Как я понимаю, разминка закончилась?

— А она и не начиналась, — Убахтин почему-то сделался раздраженным, причем, Касатонова даже не заметила перехода — что-то в словах Юшковой, в ее поведении его зацепило, что-то вывело из себя, но что именно понять было невозможно. — Несмотря на тщательную уборку, которую проделал убийца, в квартире Балмасова обнаружены отпечатки ваших пальцев.

— Я была в этой квартире.