Чудовище
Шрифт:
– Я, пожалуй, пойду, - сказал я.
– Засиделся в гостях, пора и честь знать.
– Ваня!
– просительно сказала Лена.
– Ну куда ты пойдешь? Может, останешься? Поздно уже.
– У нас люди гостеприимные, - кивал Петр Алексеевич.
– Хотите оставайтесь. Комната найдется.
– Нет, пойду, - решительно отказался я и, обрывая нити, слабо тянувшие меня назад, к Лене, простился и вышел.
ГЛАВА 8
МЕЖДУ НЕБОМ И ПРЕИСПОДНЕЙ
Выйдя из деревни, я пошел обратно по дороге, мысленно соображая, есть ли ответвление, тропинка к стройке? Скоро
Через некоторое время кустарник и отдельные группы деревьев отступили назад, и я оказался один среди небольших холмов, с вершин которых - стоило задержаться на травяной макушке холма - видел вдали и стропила колокольни, и озерную гладь. Месяц был от меня довольно далеко над водохранилищем, и в его зыбком свете и в мерцающем, дрожащем блеске воды белел тихо проплывающий прогулочный катер,
казавшийся пустым, однако едва слышно доносилась музыка, были освещены похожие на неподвижные золотые глаза иллюминаторы, и все отражалось в воде струистыми золотыми столбами - катер словно стоял на них. Боже мой, как это было невыразимо прекрасно! И внезапно я пожалел, что не остался с Леной, но тут же приструнил себя: не отвлекайся, церковь близко.
Церковь действительно была близко, она вырастала, вонзаясь луковичным куполом в звездное небо. И я не чувствовал сейчас ничего тревожного. Моя проверенная, в боях испытанная интуиция молчала.
Приблизившись, я огляделся: деревянный строительный забор, широко раскрытые ворота, в которые я и вошел, кирпичные стены, прорезанные луковичными окошками на уровне второго этажа, темный, не завешенный дверью провал входа - все было как-то казенно, скучно, словно строили в Бибиревском районе Москвы. Все пространство этого ещё не освященного места пестрело геометрией светотени от углов строительных блоков, кирпичных куч, деревянных балок. Ветерок стих. Я подошел к входу и прислушался. В темной прохладной глубине звякнуло, мелькнуло что-то
светлое и вдруг с бешеной быстротой огромной серой тенью понеслось на меня - я шарахнулся в сторону, ладонь уже сжимала рукоять пистолета, сердце рванулось и замерло... Сильно задев меня каменным плечом, пронесся и скрылся курагинский дог. Но сердце все ещё билось у горла. И так, с постепенно успокаивающимся сердцем,
ухмыляясь сам себе, я двинулся дальше.
Внутри было темнее, чем я ожидал. Но скоро глаза освоились, и мрак засеребрился отраженным лунным светом. Сквозь ажурные переплетения балок, сквозь амбразуру окон, сквозь незаделанные трещины-щели внезапно полилось сияние. Я догадался, что скрытый до этого облаком месяц засветил в полную силу.
Железная лестница, обвивая прикрепленный у стены столб, вела на самый верх, к колокольне. Свод ещё и не думали возводить, а остов уже сложили. Я решил подняться, благо напутствие старосты касательно обзора сверху запомнилось. Начну с этого.
Железные ступени озвучивали мои шаги; я поднялся до уровня третьего-четвертого этажа, пока не достиг цели. Еще снизу я разглядел, что настил на поперечные балки положен лишь у стен. В квадратные прорехи, видимо, втаскивали
Я выбрался наверх.
Петр Алексеевич не соврал: вид сверху был изумительный. Я бегло осмотрел настил: какие-то ящики в рост человека, сварочный аппарат, доски, штабель арматуры, бухты веревок, концы которых тянулись к языкам колоколов.
И тишина...
Я всматривался в ночь. Совсем близко сиял огнями и отраженным лунным светом курагинский дом. Кусты, дорожки, беседки и маленькие мостки сада казались игрушечными, волшебными... Все пространство этого рукотворного парка узорно пестрело в прозрачной тьме. А дальше, дальше огромное водное пространство, мерцающее звездами и сияющим диском месяца...
Я услышал скрип настила, но очарование ночи и, главное, усвоенное к тому моменту спиртное сделали свое дело: прежде чем я успел повернуться (рука уже выхватывала пистолет из кобуры), затаившийся за моей спиной призрак толкнул меня в спину, и, размахивая руками для обретения равновесия, я сделал шаг вперед, споткнулся, попал ногой в бухту веревки, запутался ступней, потерял опору и... уже летел вниз.
Я не задел лестницу, потому что толчок выбросил меня к центру, но, летя вниз, я ещё пытался сообразить: расплескаюсь о бетонный пол или воткнусь в груду кирпичей?..
Перспектива в обоих случаях малоприятная. Меня вдруг так дернуло за ступню, что одновременно с проклятием, выплеснувшимся из глубин моей души, возникло и утвердилось понимание: жив! Не упал! Повис...
Я действительно висел между небом и землей. Вернее, между землей и куполом колокольни; Перед тем как спилотировать вниз, моя нога как-то очень ловко умудрилась попасть в веревочную петлю. Другой конец веревки был, к счастью, закреплен, поэтому я и повис, не долетев вниз самой малости: метров двух.
– Ну что там? Готов?
– услышал я голос с небес, и ему ответил другой (как полагается при таком символическом раскладе) из темной преисподней подо мной:
– Висит, сволочь!
– Сделай что-нибудь, а то ангельское отродье не простит нам!
Нетрудно было догадаться, что разговор шел обо мне. Пистолет я, конечно, потерял. Ничего, обойдется. Сложившись пополам, я рывком подтянулся к веревочной петле. Как всегда бывает в таких случаях, петля невообразимо запуталась плюс ещё натяжение моего стокилограммового тела.
– Сейчас, сейчас я его!..
– отозвалось снизу.
Я перехватил веревку рукой выше ступни и, подтянувшись, пытался распутать ослабленный узел. Внизу что-то громко копошилось. Узел поддавался...
– Сейчас я его!.. А ты спускайся, чего там торчишь!
Снизу подо мой что-то со свистом и уханьем разрезало воздух. Вероятно, нижний компаньон пытался достать меня, размахивая каким-нибудь ломом. Тут мне удалось ослабить петлю, ещё немного, еще... Изворачиваясь по-кошачьи, ногами вниз, я падал... Не успев развернуться, врезался в мужика внизу, ударился плечом (пространство недостроенного храма огласилось богомерзкими проклятиями), скользнул ниже и тут уже основательно приложился головой к кирпичам.