Чушь собачья, или Мир на поводке
Шрифт:
Мы дружили с 5 по 9 класс, самый расцвет детской непосредственности, жирных голубей, первых влюбленностей и фрустраций. А потом он уехал из Праги.
– Юстас, понимаешь, я не хочу в Россию.
– Странно,
– Там угрюмые люди, нельзя слушать пластинки, там у меня нету друзей, придется начинать все сначала, мне нравится здесь… Ну плюс, говорят, у них все туалеты без ободка, а моя попа очень чувствительна к холоду…
Он что-то недоговаривал. Дело было явно не в его эстетской щепетильности.
– Постой, – я вытянулся, прыгнул на стул и посмотрел ему в глаза. – Ты влюбился?
Максим покраснел. Последние две недели он был такой же угрюмый, как камчатский пограничник. И тут я понял.
– Дай угадаю.
– Не угадаешь.
– Ты влюбился в Яну?
Яна – это девочка из параллельного класса. Не самая красивая, кстати. Простая и в меру сообразительная. Именно такие девушки, как оказалось впоследствии, западали в душу Максиму. Еще у нее были веснушки.
Все, что Максиму надо было от девушек, –
– Знаешь, Юстас, я даже ей песню придумал. – Краска спала с его лица. На нем теперь играла какая-то необъяснимая гордость. Точно хит придумал. Жил бы Максим в России – точно придумал бы «Белые розы» и гастролировал в роли двойника Юры Шатунова. Я уверен, что когда он придумывал свои песни, у него было такое же выражение лица. Открытый рот и гордый глаз.
«Ласкового мая» тогда и в помине не было, а Максим уже пел хуже, чем ходил на руках.
Но он не унимался. Ему нужно было рассказать о своих чувствах.
– Я даже гитару нашел. Спою ей, и она будет ждать моего приезда.
Я тогда не понимал, как сильно доверял мне Максим. Мне была смешна его симпатия, потому что он был всего в 9 классе, еще ни разу не целовался и даже не знает, что у девушек под юбкой. А я уже знал, потому что мой рост позволял только под юбки и смотреть. Но учитывая мою породу, меня тогда это интересовало слабо.
Конец ознакомительного фрагмента.