Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
Билли протолкался в первые ряды. Став у каменного столба, снял шляпу, чтобы не мешать смотреть тем, кто сзади, но чуть погодя осознал, что больше никто здесь шляп не снимает, и снова надел. Если бы ей не помешали, волчица запросто могла бы загрызть пса до смерти, но арбитр засвистел в свисток, один из его помощников выступил вперед и двухметровой палкой ударил волчицу в ухо. Разжав челюсти, она отпрыгнула и резко развернулась. Помощники арбитра схватили псов за цепочки и увели. К арене вышел человек с ведром, перешагнул через загородку и, как какой-то спятивший садовод, принялся швырять и плескать воду во все стороны, обдавать и поливать ею землю, методично прибивая пыль на полу арены, где лежала, тяжело и часто дыша, волчица. Билли развернулся
Какие-то парни, курившие сигареты у задней стены амбара, повернулись и, пока из дверного проема шел свет, на него смотрели. Где-то неподалеку громко и непрерывно выли и лаяли запертые собаки.
— ?Cuantos perros tienen?[172] — спросил он парней.
Тот парень, что был поближе, поднял взгляд. Сказал, что лично у него четыре.
— ?Y usted?[173]
Билли пояснил, что спросить хотел, сколько собак всего, но тот лишь пожал плечами.
— ?Quien sabe? — сказал он. — Bastante.[174]
Мальчик отошел от них, направился к собачьему вольеру. Он оказался в длинном здании с железной крышей; Билли снял со столба фонарь, поднял деревянный брус, служивший засовом, распахнул дверь и вошел, стараясь держать фонарь повыше. Вдоль всей стены прыгали, лаяли и бесновались на цепях собаки. В сарае их было больше тридцати — главным образом здоровенные рыжие гончие и английские кунхаунды, завезенные сюда из соседней более северной страны, были и совершенно неописуемые экземпляры местных, центральноамериканских кровей, но были и питбули, драка для которых специальность и цель жизни. В конце прохода, отдельно от других, сидели на цепях два огромных королевских орана,{32} и когда огонь фонаря воспламенил их глаза, Билли увидел в них нечто такое, чего в столь первозданной чистоте нет у псов даже бойцовых пород, так что, с сомнением покосившись на цепочки, которые их удерживали на месте, он попятился. Вышел вон, затворил за собой дверь и запер ее, заложив на место брус засова; фонарь вернул на столб. Кивнул парням, стоящим у стены, и мимо них прошел опять в амбар.
За время его короткого отсутствия толпа явно сделалась еще гуще. С дальней стороны арены в белых, дурно сидящих на них костюмах стояли музыканты из оркестрика мариачи. Волчицу сквозь толпу он еле разглядел. Осев на задние ноги и широко раскрыв пасть, она делала внезапные выпады в сторону то одной, то другой из двух собак, искавших, с какой бы стороны к ней подобраться. У одного из псов уже было порвано ухо, и оба помощника арбитра были с ног до головы забрызганы кровью, потому что он то и дело встряхивал головой. Билли протолкался сквозь толпу, дошел до деревянной загородки, перешагнул ее и вышел на арену.
Сперва его приняли за еще одного из помощников арбитра, но он как раз к ним-то и направлялся. В тот момент они были на дальней стороне арены — приплясывая, прыгали туда-сюда в полуприседе, изображая финты, которые им хотелось бы, чтобы применили в защите и нападении собаки, при этом заламывали руки и отчаянно жестикулировали, шутовски имитируя происходящую перед ними схватку. Когда ближайший из них заметил рядом незнакомого парня, он выпрямился и посмотрел на арбитра. Арбитр стоял со свистком во рту, но, казалось, растерялся, не зная, как его действия понимать. Мальчик прошел мимо помощников арбитра, пересек периметр двенадцатифутового круга взрытой земли, размер которого определялся длиной цепи, ограничивавшей передвижение волчицы. Кто-то предупреждающе крикнул, арбитр засвистел в свисток, и во всем амбаре воцарилась тишина. Волчица стояла, тяжело дыша. Мальчик прошел мимо нее, схватил первого пса прямо за шкуру спины, оторвав от земли его задние ноги, сразу
— ?Que paso?[175] — спросил он.
Но мальчик уже кинулся за второй собакой. К этому времени среди зрителей начали раздаваться выкрики, и по всей толпе, собравшейся в амбаре, пошел зловещий шепоток. Помощники устремили взгляды на арбитра. Арбитр снова засвистел в свисток и замахал руками на незваного пришельца. Который уже и второго пса поволок за цепь, да так решительно, что тому пришлось идти на задних лапах; подвел его ко второму помощнику арбитра, после чего повернулся и пошел за волчицей.
Она стояла, широко расставив ноги, ее бока вздымались, а черные складки губ сползли назад, обнажив белоснежные, совершенные зубы. Присев на корточки, он заговорил с нею. Он понятия не имел, укусит она его или нет. А несколько человек уже перелезли через заборчик и устремились к нему, но на границе взрытой земли остановились, будто налетев на стенку. С ним никто не заговаривал. Все, казалось, ждали, что он будет делать. Он встал, подошел к вбитому в землю железному колу, схватил у кольца за цепь и попытался этот кол вытащить. Никто не двинулся, не произнес ни слова. Удвоив усилия, он попробовал снова. В свете рефлекторов у него на лбу блеснули капли пота. Он предпринял еще и третью попытку, но вытащить кол не смог и тогда. Оставив кол в покое, он взял волчицу за ошейник, расстегнул карабин, прижал к себе ее обслюнявленную и окровавленную башку и огляделся.
То, что волк уже ничем не скован, кроме ошейника, который он держит просто рукой, не укрылось от внимания мужчин, вошедших на арену. Они переглянулись. Кое-кто начал пятиться. Волчица стояла головой у самого бедра этого guero,[176] оскалив зубы и тяжело поводя боками, и не двигалась.
— Es mia,[177] — сказал мальчик.
Те зрители, что были на трибунах, подняли крик, однако ближайшие при виде никуда и ничем не привязанного волка призадумались. В конце концов действовать решил не альгуасил и не асьендадо, а сын асьендадо. Перед ним расступились, и вперед вышел молодчик в изукрашенной тесьмой и галунами куртке, пропитанной ароматом девушек, с которыми он только что танцевал. Войдя за заборчик, он приблизился и встал, расставив ноги и сунув большие пальцы за голубой кушак, которым была обернута его талия. Если он и опасался волка, то виду не подавал.
— ?Que quieres, joven?[178] — спросил он.
Мальчик повторил то, что сказал всадникам, которых встретил в горах на севере, на тропе Кахон-Бонита. Он сказал, что волчица вручена его попечениям и он обязан охранять ее, на что молодой асьендадо сочувственно улыбнулся, покачал головой и сказал, что волк пойман в капкан в диких и неприступных горах Пиларес-Терас, а тебя с ним представители дона Бето встретили при переходе через реку вблизи Колонии-де-Оахака, и явно ты собирался увести волка к себе на родину и там его подороже продать.
Он говорил это высоким ясным голосом, как человек, ораторствующий на публику, а закончив, встал и скрестил руки на груди — так, словно к сказанному ничего добавить уже невозможно.
Мальчик стоял, держал волчицу. Чувствовал, как ее тело колеблется в ритме дыхания и как сотрясается мелкой дрожью. Посмотрел в лицо молодого дона, посмотрел на безликую толпу, обступившую световой круг. И сказал, что прибыл из округа Идальго, который в штате Нью-Мексико, и что волчицу он привел сюда как раз оттуда. Сказал, что он действительно поймал ее в капкан, и что, войдя в эту страну, шел с нею шесть дней, что вовсе не спустился с нею с гор Пиларес, а наоборот, и патрульные застали его в тот момент, когда он пытался перейти реку, чтобы в эти самые горы подняться, но не смог, потому что течение оказалось слишком сильным.