Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
Шрифт:
Через несколько дней я получил второе письмо, в котором отец сообщал мне почти дословно речь, сказанную генералом Куропаткиным в заседании Военного Совета по поводу благополучного разрешения Японского кризиса. Вот приблизительно содержание этой речи».
Опасность войны миновала — речь генерала Куропаткина
«“Господа, — говорил Куропаткин — сегодня нам стало известно, что опасность войны с Японией миновала.
Хотя я человек военный и даже больше того — Военный Министр — и вся моя грудь украшена боевыми орденами и, следовательно, мне надлежало бы мечтать о войне, стремиться
К чему Куропаткин говорил эту речь? Что она доказывает?
Через две недели после этих успокоительных писем, утром 27-го Января, мы прочли в газетах телеграммы с Дальнего Востока о нападении Японцев на наши суда в Чемульпо, на “Варяга” и “Корейца” и о первом нападении на Порт-Артурскую эскадру!
30 января 1904 года, после богослужения, состоялся у нас в Либаве парад, по случаю объявления войны Японии. Многие радовались тому, что Япония не выдержала характера и попалась в западню, так как Россия ее разнесет, как букашку».
Наше дело на Дальнем Востоке погибло?
«Когда же я прочел в телеграммах о назначении Командующим Маньчжурской Армией Генерала Куропаткина, то я окончательно пришел к заключению, что наше дело на Дальнем Востоке погибло.
Около 15-го Марта я получил из Петербурга от моего отца письмо, в котором он мне, между прочим, писал: “…вчера весь Петербург провожал Куропаткина. Военный Совет поднес ему икону и я, как старший из членов Совета, был выбран, чтобы поднести икону Куропаткину, что я и сделал на вокзале. Когда поезд тронулся, то «Весь Петербург», кроме меня, кричал «ура» с таким воодушевлением — будто Куропаткин уже победил Японцев. Я не кричал — когда он возвратится победителем, тогда и я ему буду кричать «ура»”.
Мой отец хорошо знал Куропаткина, но, конечно, ничего не мог сделать, чтобы предотвратить столь гибельное для России назначение. А раз назначение состоялось, то нам — военным — следовало молчать и Командующего Армией не критиковать».
Служебное поручение
«Чтобы покончить с неэтическими выходками генерала Куропаткина, проявленными им во время моей службы в Либаве, не могу не привести следующего весьма характерного и возмутительного случая.
Как-то в конце 1903 года, во время доклада, Комендант крепости спрашивает меня, не получилось ли в Штабе какого-либо распоряжения свыше о командировании строителя крепости полковника Шевалье-де-Ласерра в Петербург по каким то спешным, служебным делам?
Полковник Шевалье вчера в разговоре рассказал ему, что он получил частное письмо от генерала Куропаткнна, предупреждавшего Шевалье, что ему предстоит на днях срочная командировка в Петербург. В то время в штабе еще ничего получено не было. Дня через четыре получился пакет на имя Коменданта крепости с распоряжением Главного Управления, которое помимо Командующего Округом сообщало нам, что Военный
В то время, когда на политическом горизонте сгустились тучи, когда не готовая к обороне Либава требовала самого большого напряжения в работах, строитель крепости вызывается в Петербург, а с какой целью — нам сообщено не было. И Комендант и я, мы были убеждены, что вопрос касался ускоренной постройки недостающих батарей…
Полтора месяца о Шевалье не было ни слуху, ни духу.
Наконец полковник Шевалье возвратился из командировки и явился Коменданту. На следующий день во время моего доклада я заметил, что Комендант должен как бы освободиться от какой-то назойливой мысли… Прервав мой доклад, генерал Кршевицкий спрашивает меня:
— А знаете, в чем заключалось служебное поручение Шевалье во время его продолжительной командировки?
— Нет, не знаю, Ваше Превосходительство.
— Так Вы никому об этом не рассказывайте; он вчера все подробно мне рассказал, и я до сих пор не могу понять, каким путем можно делать подобные вещи: генерал Куропаткин купил себе дачу в Крыму, где он будет проживать, когда Государь будет находиться в Ливадии. Эту дачу понадобилось обмеблировать и оборудовать лампами, ванными, посудою и т.п. предметами.
Так вот, генерал Куропаткин, зная Шевалье, приказал вызвать его в Петербург и поручил Главному Инженерному Управлению, ассигновав потребные кредиты, поручить полковнику Шевалье приобрести в Петербурге всю обстановку и отвезти таковую в Ялту, выдав ему двойные прогоны “из Петербурга в Ялту и обратно”.
И для этого надо было оторвать от срочных и важных работ строителя крепости! Во всем Петербурге не нашлось никого, чтобы купить Куропаткину мебель и посуду?
Когда я это слушал, то поневоле вспомнил некоторых приказчиков жуликов, бывших у меня в имении и которых за аналогичные проделки я немедленно выгонял. И как несправедливо было так строго относиться к малообразованному приказчику, когда подобные номера, и притом без всякой надобности, делал сам Военный Министр. Сколько получал генерал Куропаткин и сколько получал какой-нибудь Михал Иваныч?»
После этой вводной читателю будут понятнее мысли и чувства генерала Рерберга, изложенные им в главе четвертой.
4.2. Назначение генерала Куропаткина на должность командующего Маньчжурской армией и формирование Штаба армии
«27-го Января грянули на Дальнем Востоке первые пушечные выстрелы, а в первых числах Февраля Военный Министр генерал Куропаткин был назначен Командующим Маньчжурской армией».
Каким образом это могло случиться?
«Меня это назначение и удивило и огорчило: спрашивается — каким образом могло случиться такое назначение, совершенно ненормальное и даже противоестественное?
Военный Министр, держа в своих руках все нити военного управления, мобилизации и сосредоточения Армии, с объявлением войны должен быть неотлучно день и ночь на своем посту, руководя делом, которое в общих чертах может быть известно только ему одному.