Цвет волшебства
Шрифт:
– Я БЫЛ УДИВЛЕН, УВИДЕВ ТЕБЯ, РИНСВИНД, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ НА ЭТУ САМУЮ НОЧЬ УЖЕ НАЗНАЧЕНА ВСТРЕЧА С ТОБОЙ.
– О нет, только не…
– ПРОКЛЯТЬЕ, И САМОЕ ДОСАДНОЕ В ЭТОЙ ИСТОРИИ ТО, ЧТО Я ОЖИДАЛ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ В ПСЕВДОПОЛИСЕ.
– Но это за пять сотен миль отсюда!
– ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ? НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ОПЯТЬ ВСЯ СИСТЕМА ПОЛЕТЕЛА К ЧЕРТЯМ. ПОСЛУШАЙ, А МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ЕСТЬ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ШАНС?…
Ринсвинд попятился, выставив вперед руки. Торговец сушеной рыбой, стоящий за ближайшим прилавком, с интересом наблюдал за прохожим психом.
– Никаких шансов!
– Я
– Нет!
– ЭТО БУДЕТ СОВСЕМ НЕ БОЛЬНО.
– Нет!
Ринсвинд бросился бежать. Смерть проводил его взглядом и горько пожал плечами.
– НУ И ПОШЕЛ ТЫ… – сказал он и, повернувшись, вдруг заметил торговца рыбой.
Глухо зарычав, Смерть протянул костлявый палец и остановил его сердце, но это не доставило ему никакого удовольствия.
Потом Смерть припомнил, что должно случиться этой ночью. Было бы неверно сказать, что он улыбнулся, потому что черты его лица, независимо от его воли, были заморожены в костяной улыбке. Но он замурлыкал себе под нос песенку, веселенькую, как братская могила во время чумы. Задержавшись на секунду, чтобы отнять жизнь у пролетавшей мимо букашки и одну из девяти жизней у кошки, притаившейся под рыбным прилавком (все кошки видят в октарине), Смерть повернулся на каблуках и зашагал в сторону «Порванного Барабана».
Улица Короткая в Морпорке – в действительности одна из самых длинных в этом городе. Филигранная улица пересекает ее дальний по вращению конец на манер верхней перекладины в букве «Т». «Порванный Барабан» расположен так, что из его окон видна вся Короткая улица.
Затаившийся в начале улицы темный продолговатый предмет поднялся на крошечных ножках и помчался вперед. Поначалу он двигался неуклюжей рысью, но, пробежав половину расстояния до цели, уже летел как стрела…
Еще более темная тень медленно прокралась вдоль одной из стен «Барабана», прошмыгнув в нескольких шагах от двух троллей, которые охраняли дверь. Ринсвинд обливался потом. Если тролли услышат слабое позвякивание, доносившееся из висевшего у него на поясе мешочка…
Один из охранников постучал своего коллегу по плечу, издав при этом звук, похожий на удар одного камешка о другой, и указал на залитую светом звезд улицу…
Ринсвинд молнией выскочил из укрытия, развернулся и зашвырнул свою ношу в ближайшее окно «Барабана».
Визель первым заметил его. Мешочек, медленно поворачиваясь в воздухе, пролетел по дуге через весь зал и лопнул, ударившись о край стола. Мгновение спустя по полу, вращаясь и сверкая, раскатились золотые монеты.
В комнате внезапно воцарилась тишина, если не считать слабого звона золота и поскуливания раненых. Визель, выругавшись, прикончил убийцу, с которым дрался, и заорал:
– Это ловушка! Никому не двигаться!
Шесть десятков людей и дюжина троллей застыли на месте, разом перестав шарить по полу.
Дверь отлетела к стене в третий раз. Два тролля ворвались в «Барабан», захлопнули за собой дверь, задвинули тяжелый деревянный засов и скатились вниз по ступенькам.
Снаружи донеслось внезапное крещендо бегущих ног. И дверь распахнулась
Дверь и коробка приземлились на один из столов, и тот разлетелся в щепки. Пару мгновений стояла гробовая тишина, но вдруг застывшие участники драки заметили, что куча деревянных обломков подозрительно зашевелилась. Это Сундук бешено встряхивался, выбираясь из-под досок.
В зияющем дверном проеме появился Ринсвинд и швырнул еще одну золотую гранату. Она врезалась в стену и рассыпалась дождем монет.
Внизу, в подвале, Пузан поднял глаза, что-то буркнул под нос и продолжил свою работу. Весь запас свечей, заготовленный на наматывающую зиму, был уже разложен по полу и перемешан с щепками для растопки. Пузан принялся ворочать бочку с ламповым маслом.
– «Страх-и-в-ванне», – пробормотал он.
Ручейки масла хлынули на пол, закружившись водоворотами вокруг его ног.
Визель, лицо которого превратилось в маску ярости, бросился вперед. Ринсвинд тщательно прицелился и залепил мешочком с золотом прямо ему в грудь.
Аймор что-то выкрикнул и ткнул обвиняющим пальцем в сторону Ринсвинда. Один из воронов сорвался со своего насеста среди балок и камнем упал на волшебника, выставляя растопыренные сверкающие когти.
Долететь ему не удалось. Когда он был примерно на полпути к цели, Сундук подскочил на своей подстилке из щепок, на мгновение откинул в полете крышку и снова захлопнул ее.
Мягко приземлившись, Сундук опять слегка приоткрыл крышку. Ринсвинд увидел, как язык, длинный, как пальмовый лист, и багровый, как красное дерево, слизнул несколько приставших перьев.
В тот же самый миг с потолка грохнулась гигантская люстра-колесо, погрузив зал в темноту. Ринсвинд свернулся как пружина, подпрыгнул на месте и, ухватившись за балку, – откуда только сила взялась, – забросил себя на относительно безопасное перекрытие.
– Потрясающе, правда? – произнес чей-то голос у него под ухом.
Внизу воры, убийцы, тролли и торговцы, все одновременно, осознали, что находятся в помещении, передвижение по которому крайне затруднено из-за разбросанных по полу золотых монет. Кроме того, среди угрожающе маячащих во мраке силуэтов присутствовало нечто совершенно ужасное. В едином порыве участники сражения бросились к двери. Только никто из них понятия не имел, где эта дверь находится.
Ринсвинд, наблюдающий за хаосом с потолочной балки, перевел изумленные глаза на Двацветка.
– Это ты срезал люстру? – свистящим шепотом осведомился он.
– Ага.
– Как ты здесь очутился?
– Я решил, что мне лучше не путаться под ногами.
Ринсвинд обдумал эту резонную мысль. Возразить ему было нечего.
– Настоящая потасовка! – добавил Двацветок. – Я даже представить не мог, что со мной такое случится! Как ты думаешь, наверное, мне следует их поблагодарить? Или это все ты устроил?
Ринсвинд тупо посмотрел на него.
– По-моему, пора спускаться, – глухо сказал он. – Все разбежались.