Да, Смерть!..

Что могу я сказать теперь? Да и какие «оправдания» возможны в моём сегодняшнем положении? Я не имею более права даже на употребление этого слова, ни говоря уж о том, что в действительности оно означает.

Да, я не выполнил миссию, которую возложил на себя не я сам и не по собственной воле. Sapienti sat…

Слово «зато» тем более здесь неуместно, поскольку, как было только что сказано, я лишился права на употребление слова «оправдание». Неимеющий права на оправдания не имеет права на употребление слова «зато».

Но… некое путанное изложение этой истории

я могу представить на любой суд. В неопределённом настроении это бесспорно можно назвать литературой.

Я не знаю также, окончательно ли я всё испортил или это отсрочка. И я не знаю, где кончается моя воля и начинается Воля Божья. Я только знаю, что этого не знает никто.

Вечно ли наше «незнание» или не пришёл ещё срок? Не знаю и этого.

Сегодня 7 марта 2003 года. Не думаю, что для кого-то это является новостью, но считаю необходимым обозначить и это. Для чего станет — ясно, когда придет время.

Я люблю LL (сноска: Здесь и далее в тексте LL следует читать как «Элэл»). Я люблю A.

Чайковский в своих дневниках писал преимущественно о том, во сколько он встал (обычно около 6-ти утра) и как ему спалось. Ни слова об операх и симфониях! Это известно мне лишь потому, что когда я решил, что хер с ней с рок- и поп-музыкой и пора тупо работать на любой работе, то стал ведущим полосы «Музыка» в приложении к «Независимой газете» «Ex libris». Дневники Чайковского (новое их издание) я освещал на первой сделанной мной полосе наряду с эпистолярным наследием Игоря Федоровича Стравинского и какой-то полной хернёй про Земфиру. Иначе я никогда бы не стал читать дневники Чайковского, которого никогда не любил, но уважал, потому что бабушка, объяснив мне в детстве, что скромность — это достоинство, объяснила это не тому человеку. Что мне за дело до диет и режимов Игоря Николаева?

Сегодня я завел будильник на 7.07. Не встал. Не встал и в 8.27, на каковые циферки перевёл будильник (чёрный, как пистолет, забытый лирическим героем Высоцкого на Большом Каретном). Не встал, потому что до четырёх часов утра имел беседу со своей женой A. Sapienti sat…

Беседа шла о том, Добро ли я несу людям и LL, в частности. Или же может Зло? Я говорил, что неважно. Что Добро и Зло — две иллюзии, два единственно важных условия игры, навязанной человеку Богом, но лишь для того, чтобы победил тот, кто будет играть не по правилам. Лично от меня Бог хочет, чтобы я победил.

Говорил я принципиально короткими фразами. Но в менее острые моменты предпочитаю изощренность придаточных. Хотел уйти.

Был уверен, что уйду. Хотел бросить монетку, чтобы выяснить мнение Бога, правильно ли я поступаю. Дескать, орел — прав, не орел (решка) — не прав. Взял в руки мусульманские чётки, подаренные Катей Живовой, понял, что бросать ничего не следует, потому что Бог действительно хочет, чтобы я победил.

Я был абсолютно трезв вот уже третий день, A — нет. Я не ушел. Мне, видите ли, насрать в чём Слабость, в чём Сила; что Добро, а что Зло. Я знаю, что Бог это оценит. Ему всегда нравилось, когда я говорил ему то, что S.G.

считает непростительными вольностями. Он, S.G., прав. Ему не простится. У него же жена и сын. У меня же жена и рыжая кошка. И LL, которую я люблю. Которая не жена мне, но на самом деле жена. Я люблю A. Слово «тоже» здесь неуместно. Его там и нет.

S, подруга A, после моего тридцатилетнего юбилея, переспала с S.G. A напряглась, хотя раньше ни что подобное её не беспокоило. Отношения натянулись. В прошлую пятницу S прислала ей SMS. A решила ответить с моего телефона, потому что так показалось ей быстрее и проще, и нашла там LL. Еще через пять минут, в том же моём телефоне LLиного меня. Того меня, который LLин и больше ничей. Я, который Aин и больше ничей, объяснил ей, что происходит.

О женских слезах в мире существует обширная литература. Да хоть наберите в поисковой строке одно только слово «слёзы» — только избавьте меня от лишних описаний!

Нет никакой кары небесной, нет благодати, а отсутствие Бога — это его наличие. Надеюсь, это и без меня понятно. Нет «измены», нет «адюльтера», нет «семьи». Есть только глупость людская, но она конструктивна. Пусть до поры до времени, все остается на своих местах. Но подземные жители…

Я встал без будильника примерно еще через час после того, как перевел его на 8.27.

Прежде чем, влезать на свой «evpaty_kolovrat@front», я сварил кофе и запустил в наушниках цикл Модеста Мусоргского «Детская». (Тексты со временем выложу. Честно-честно, как Фунтик.) Пара слёз, конечно же, вытекла. Я считаю, что на трезвяк и мужчине можно, но… не в присутствие женщины.

Впрочем, однажды, после того, как та же пара вытекла при «», она сказала, что не встречала мужчины сильнее меня. Неважно, объективна ли эта правда, или она хотела мне сделать приятное (хотя почему-то именно таким образом), но она сказала так потому, что я позволил себе не сделать того, что, возможно, обязан был сделать. Я не сделал того, чего требовали в ту ночь наши сердца, потому что возомнил себя тем, кто в праве решать, что есть Добро, что Зло, что Горе, что Радость. «», конечно, поддержала меня, как, скорей всего поддержала бы и в том, случае, если б я это сделал (вероятно, когда я понял это, во мне и проснулось пресловутое «чувство ответственности»). Не знаю, был ли тот мой поступок мужским, но она предпочла считать его таковым. Да и я вслед за ней.

Потом я написал LL правду. Что я люблю её, что я очень жду её приезда. И что она «моя девочка единственная».

Потом проснулась A. Ей трудно. Похмелье. Я поцеловал её в «глазки». (Как раз сейчас она снова просыпается.) Она — Хрю. Я люблю ее. Это правда. Sapienti sat… Или в моём паронимическом переносе «Сопите сами!». Слово «тоже» здесь неуместно. Тоже не существует.

Вчера звонила Света Ельчанинова. Потому что в её клубе провалился мой культ-просвет-перформанс из цикла «Забытое новое», посвящённый Шостаковичу под названием «Сумбур вместо музыки». В принципе, он не провалился, а просто никто не пришел, поскольку большая часть, извините, эреКтората пошла на какой-то очередной скучный маразм в «Чеховку», посвящённый сетевой и несетевой литературе (кстати, на сайте «проза. ру» козлы-организаторы, литературоведческая компетенция коих, честно признаться, под большим вопросом, якобы по техническим причинам не дают мне публиковать мой роман «Душа и навыки». Рафиев говорит, что такое поведение там в порядке вещей. Не знаю, кстати, можно ли верить Рафиеву. С ним сложно, оттого что на самом деле в нём очень много женского, хоть и не скажешь по виду.) Короче, все Шостаковичи переносятся на 30 марта, в воскресенье. Будет также и «Пена дней» Денисова (Эдисона). Мол, приходите…