Даниил Галицкий
Шрифт:
Архиепископ позвал боярина с длинной, пышной бородой, в высокой шапке. Тот подошел к краю помоста и оперся на разукрашенный узорами посох, слегка поклонился, горделиво подняв правую руку.
— Новгородцы! — крикнул он сильным голосом, — Бояре так мыслят— помощь надо дать.
— Дать!
— Дадим! — подхватили сотни голосов.
Боярин уловил мгновение, когда гомон утих, и еще громче крикнул:
— И я говорю — дадим! А кто поведет дружину ратную? Есть ли такой воевода?
— Есть! — многоголосо
— А может, подумать надлежит? А кто у нас останется, кто будет Новгород оборонять от супостата? А где оружие возьмем?
И снова, как и на посадника, начали кричать на боярина. Вече разбушевалось:
— За посадника тянешь!
— Будет кому оборонять!
— А на оружие карманы боярские тряхните!
— Тряхните!
— Давай боярские гривны!
Боярин оторопевшими глазами посматривал на толпу, оборачивался к архиепископу, чтоб тот утихомирил вече. Но что такое один голос против этого бурного потока? Маленькая щепка в ревущих волнах.
— Защитим Новгород и Галичу поможем! — прогремел невдалеке зычный голос.
Иванко дернул Микулу за рукав.
— О! То голос Якуна.
— Где? — крутнул головой Микула.
— А вон, смотри влево.
Микула увидел Якуна, поднятого на чьи-то плечи. Несколько рук поддерживало его.
— Обороним! — надрывался Якун. — И Галичу поможем!
Иванко подпрыгивал на месте, насколько это было возможно в тесной толпе, и кричал:
— Спасибо, Якун! Спасибо!
На него оглядывались, спрашивали соседей, кто это кричит.
— Кто? — удивленно воскликнул Микула.
— Не ведаете? Галичанин Иванко!
К Иванке протягивали руки, его подбадривали:
— Не горюй! Пойдем.
Сзади кто-то напирал на Иванку и ударял его по плечу. Иванко оглянулся. Рядом с ним вплотную стоял калика перехожий Миколай. Встретившись глазами с Иванкой, он горячо зашептал ему в ухо:
— Не слушай бояр, то звери. А люд новгородский поможет. Было б здоровье, сам бы пошел. — И он закашлялся.
Иванко горячо пожал его сухую руку.
О чем-то шепнув Мстиславу, архиепископ показал на вече. Мстислав шагнул вперед, выхватил меч и поднял его высоко над головой.
— Мстислав! Мстислав! — полетело над головой.
— Мужи новгородские! — звонко воскликнул Мстислав, и людское море успокоилось. — Люди ратные и кузнецы-умельцы! Дружину свою вопрошаю: со мной ли вы?
— С тобой! — послышалось в ответ.
— Пойду я в Галич! Супостата прогоним. А кто хочет в мою дружину — всех приму.
Архиепископ шепнул посаднику:
— Два добрых дела совершим: Галичу поможем и от постылого забияки избавимся.
Посадник пугливо оглянулся — не услыхал ли кто этих слов? И так же, как и архиепископ, перекрестился. Наконец он спокойно вздохнет без этого надоедливого и дерзкого Мстислава!
— Пойдете
— Пойдем! Пойдем!
— А к вам, мужи мудрые и нарочитые, — полуобернулся он к архиепископу и боярам, — мое слово. Есть у меня дела на Руси, а вы вольны в князьях, берите себе, кого пожелаете.
Он поклонился вечу глубоким, медленным поклоном и спокойно, твердым шагом сошел с помоста.
Какое-то мгновение на площади было тихо, и вдруг хлынул тысячеголосый ливень:
— Слава-а-а!
— А-а-а-а!
— Га-а-а-а-лич!
— Пойде-о-ом!
Архиепископ глянул на бояр. На скамье старейших сидели те, которые управляли судьбой бурного, непокорного Новгорода. Бояре кивнули головами в знак согласия — они не возражали против ухода Мстислава. Пусть живее выбирается, и так эти неожиданные гости взбудоражили чернь, зачесались руки у бунтовщиков-голодранцев, того и гляди, чернь на бояр набросится; при такой буре и до смуты недалеко. Пусть едет поскорее, а то уже и о боярских карманах выкрикивают, о гривнах напоминают…
Трижды ударил колокол к послушанию, но вече бурлило, звуки колокола потонули в громких выкриках толпы. Архиепископ махнул левой рукой, и звонарь с торопливой старательностью снова что есть мочи зазвонил, но на этот раз он бил протяжно, будто присвистывал.
— Поглянь! Поглянь! — тормошил Иванко Микулу. — Владыка крестом машет.
— Пусть машет, — засмеялся Микула. — Попробуй унять такое море!
А площадь гудела неудержимой радостью. Выкрики, как удары грома, вспыхивали то в одном, то в другом месте.
— Якун! Якун что-то кричит. — Иванко повернул Микулу за плечо и показал влево.
Микула прислушался. Один ли только Якун кричит? Ведь все шумят. И все же среди других выделяется голос Якуна.
— Мстислава! Мстислава! — кричал кузнец.
Все подхватили эти слова и хором повторяли:
— Мсти-сла-а-ва! Мсти-сла-а-ва!
— Выйди, выйди! — позвал архиепископ Мстислава.
Тот вошел на помост без шелома, вытирая потный лоб.
Горячий восторг, еще раз вспыхнув, начал спадать. Вече желало услышать слово Мстислава. Он поднял руку и изо всех сил выкрикнул над притихшей площадью:
— В поход идем! Не посрамим оружия новгородского!
После этого архиепископ уже не мог утихомирить разбушевавшееся вече. Вверх полетели шапки. Мстиславовых дружинников хватали на руки и подбрасывали. Посадник шепнул на ухо архиепископу:
— Ничего уже не выйдет. Вече кончать надо.
Архиепископ не ответил. Посадник продолжал свое:
— Велеть, чтоб зазвонили?
Архиепископ неохотно кивнул. Посадник наклонился над перилами. Звонарь уже ждал.
— Бей!
Звонарь побежал к колокольне, ухватился за конец веревки, намотал его на руку и, разбежавшись, дернул.