Давай разведёмся
Шрифт:
— И знаешь, иногда это ощущение подкашивало под корень. Мне правда временами казалось, что ты только теряешь со мной время, молодость и красоту. И другой подошёл бы тебе намного лучше, чем я. Но я старался, Лис, — оправдывается за что-то, но я не понимаю… за что именно. — Я очень старался, чтобы тебе было со мной хорошо. Ты всегда была моей самой главной мотивацией и радостью. Моей маленькой девочкой. Я искренне верил, что у нас с тобой все по-настоящему, несмотря на злые перешептывания за спиной. Со временем я просто смирился, что ты мне действительно нужна намного больше, чем я тебе, — от его фразы аж в глазах темнеет. Я набираю в грудь побольше воздуха, но не успеваю вымолвить ни слова. — Можешь не возражать, это и вправду так. Не в укор тебе, Маша. Ни в коем случае. Просто это так и есть. Просто ты — моя необходимость. Без воздуха дышать невозможно. Вот и у меня без тебя
Он берет короткую передышку. А меня от взгляда глаза в глаза парализует, не удаётся ни звука из себя выдавить. Я лишь пытаюсь переварить. Смысл произнесённого мужем никак не укладывается в голове. Будто я угодила в липкую паутину, выбраться из которой не получается. Меня только глубже затягивают бездонные карие омуты с редкими золотистыми переливами.
С трудом, но я опускаю взгляд, а потом смотрю в окно.
«Несмотря на злые перешёптывания за спиной…»
Ооо, знаю я, что именно говорили обо мне за его спиной. Ну да что ж тут могут сказать «добрые» люди?
Бедная студентка с недообразованием, недоопытом и недовозможностями. И Марат. МА-РАТ. Мужчина-мечта! Потрясающий. Умопомрачительный. Идеальный. Ответственный. Решительный и немногословный. Умный. Взрослый и очень-очень серьезный. Как от такого с ума не сойти, когда всего один его заинтересованный взгляд на мои ноги отнимал способность легко и элегантно передвигаться, превращая меня в хромого кузнечика?! От него крышу унесло моментально без возможности возвращения на место.
Когда мы познакомились, он уже был успешным финансистом. С подробно расписанным планом на жизнь и четко распланированным будущем, в которое я ну никак не вписывалась. Он крепко стоял на ногах. Его статьи публиковались в финансовых журналах, а его фразы цитировались в бизнес-сводках. Его личная жизнь периодически подвергалась пристальному вниманию общественности. Еще бы. Завидный холостяк. А я... обычная девушка, которая раздумывала над темой диплома, покупала вещи на распродажах и экономила на продуктах.
Когда мы с ним сблизились, я окончательно потеряла голову под натиском трепетных эмоций. Марат был таким заботливым и внимательным… жутко темпераментным и оооочень нежным. А еще немножко ревнивым. Я влюбилась в него без памяти, и пути назад не было. Смотреть на других мужчин стало невозможно. Таких, как он, больше нет.
Одновременно с этим мы столкнулись со стеной порицания и неприязни. Осуждение лилось нескончаемой рекой от всех его родственников и друзей. Главное недовольство — наша разница в возрасте. Одиннадцать лет. Одиннадцать лет, которые для всех стали непреодолимой преградой в развитии отношений. Для нас же — нет.
Как следствие, меня окрестили соблазнительницей и алчной охотницей за легкими деньгами. Марата — дураком, что повелся. И это, кстати говоря, еще самые безобидные эпитеты.
Сложнее всего было встречать осуждающие взгляды от членов его семьи, особенно от мамы. Уж она-то точно думала, что ее сын сглупил, ведь он мог бы найти себе партию и поприличнее. И только от Амины я ни разу не слышала в свою сторону неприятных фраз. Если конфликтов избежать не удавалось, Марат неизменно становился на мою сторону. Хотя особенно больно было слышать колкие фразы его матери, что детей у нас как нет, так и не будет, ведь наш брак — всего лишь ошибка. И когда-нибудь Марат очнется ото сна, примет истину и все исправит.
Со временем негатива стало меньше. И нет, это не люди духовно выросли и поняли, что не стоит засовывать свое жутко важное мнение в чужую семью. Это мы с Маратом оба проредили наше близкое окружение не раздумывая.
— Так зачем же ты пытался жить без воздуха? — отмираю, вновь возвращаясь в реальность. — Неужели было так сложно дышать мной? Неужели невыносимо? Неужели проблемы со мной так сильно тебя душили?
— Маша, у меня проблемы не с тобой. У меня проблемы с собой. И я в какой-то момент… да, Маш, я не справился и сломался. Прости меня.
Я резко выдыхаю, стараясь сморгнуть слезы и пытаясь переварить.
— Не понимаю тебя, — выдавливаю пару минут спустя.
Взгляд его упирается в лобовое стекло. Марат смотрит перед собой, на губах его появляется легкая улыбка. Он думает о чем-то сокровенном, ценном, дорогом.
— Когда мы познакомились, я был совершенно очарован. Ты была такой… Такой обаятельной, неопытной, искренней. Знакомо ли тебе то самое чувство из детства, когда перед тобой нечто безумно желанное и хочется хотя бы постоять рядом и мимолетно дотронуться? Но ты боишься, потому что … — он слегка морщит нос, — а черт знает, откуда берутся наши страхи. Они просто есть,
Помолчав немного, но продолжает:
— Мне слишком часто кажется, что я ни на что не способен и то, что я делаю… этого недостаточно, чтобы достичь истинного успеха. Но я старался. Я как мог старался, чтобы стать для тебя тем самым мужчиной, за которым ты готова будешь идти не оглядываясь назад. Не жалея. Я так старался войти в твою жизнь… Мне хотелось защитить тебя от всего. Мне так хотелось стать для тебя тем самым. Единственным, кто сделает тебя счастливой. Стать тебя достойным. И я старался идти вперёд. Чтоб ты мною гордилась. Мне не нужно было ничьё одобрение. Только твое. Только гордость в твоих глазах делала достигнутую победу по-настоящему желанной и ценной, — судорожный вздох прерывает поток слов. — Я пытаюсь сказать, что всегда пытался доставить тебе радость. Сделать тебя счастливой. И у меня это даже получалось. До определенного момента.
— Я все равно не понимаю, к чему конкретно ты ведешь, — начинаю незаметно ломать пальцы от переживаний. Ничего не могу с собой поделать. — Как это связано с тем, что ты единолично решил разрушить наш брак?
— Маша. Ещё до нашего знакомства у меня были небольшие проблемы, — осторожно углубляется в рассуждения и тут же вздрагивает. — Но я успешно с ними справлялся. Правда. У меня все было нормально, — противоречит сам себе, а я просто в оцепенении оттого, что речь его вдруг становится сбивчивой, он дико нервничает. Кажется, ещё немного, и его начнёт трясти. — Нет, серьезно. Я хочу, чтобы ты понимала, что у меня действительно все нормально с головой. Я здоров, — кладёт руку себе на грудь, а я с ужасом ловлю смысл его слов. — Я абсолютно здоров. Но иногда при различных обстоятельствах внутри что-то ломается и наступает период, когда я ни в чем не уверен и мне кажется, что я никогда не смогу найти выход из ситуации и преодолеть сложности. Это ощущение становится настолько ярким и невыносимым, оно как снежный ком нарастает и грозит обрушиться на меня со всей мощью. Я в такие моменты плохо контролирую свои мысли, лезу не в те дебри и принимаю не самые адекватные решения. Ещё до нашей встречи у меня был длительный период, когда это чувство постоянно мешало мне. Мешало работать, мешало разобраться в себе, расставить приоритеты. Я не знал, куда от него деться. И как вообще с этим бороться, потому что оно оглушало. Мне казалось, что я все делаю не так, что иду не в ту сторону и гроблю все начинания. Что у меня ничего не получается, а ты ведь знаешь, я перфекционист. На словах кажется очень легко это преодолеть, но на деле как будто в воронку засасывает. Я ещё раз повторюсь: я абсолютно здоров, но это ощущение… оно было неподвластно мне, — трясёт головой, впиваясь пальцами в руль. Сердце сжимается от его повествования, я начинаю понимать, куда он клонит. Но… не могу в это поверить. — Я тогда впервые решил обсудить со специалистом все происходящее со мной. И он помог мне справиться.
Речь Марата обрывается, а я сижу как громом поражённая. Как-то нужно это ещё осознать. Несдвигаемая скала. Всегда твёрд в своих решениях, все по полочкам, все идеально и безукоризненно. Подконтрольно ему абсолютно все. И это все про Марата. Как в нем уживаются две совершенно непримиримые стороны? Не понимаю.
— Когда мы с тобой познакомились, вновь вернулась неуверенность, сомнение в себе. Мне казалось, что ты настолько идеальная, что мне даже воздухом с тобой дышать одним нельзя, не говоря уже о том, чтобы позвать на ужин или спросить номер телефона. Но я научился преодолевать внутреннюю неуверенность, перешагивая через эти блоки. Каждое свидание требовало неимоверных усилий и запредельных стараний. Я так боялся совершить ошибку, боялся быть отвергнутым. И не в тебе дело, а во мне. Только во мне. Я смог и преодолел. И все вроде потом шло своим чередом. Мы поженились. В моей жизни была только одна женщина, которую я бы хотел видеть рядом с собой на протяжении многих лет и называть своей женой. И эта женщина… — убивает открытостью взгляда, я не представляю, чего ему стоят эти признания. — Ты. Все было прекрасно. А потом мы задумались о ребёнке, и постепенно поезд стал сходить с рельсов. Маша, я не хочу, чтобы ты винила себя, проблема только во мне. Но оно все так наслоилось… и на работе непорядок тогда был. И дома… я просто не мог видеть твои слёзы, меня изнутри разрывало от бессилия. Но я ничего не смог сделать. Ещё и ещё раз. И… в итоге… я вновь слетел с проработанных настроек. И… — тяжело вздыхает, но продолжает открываться. Ощущение, словно с него кожу сдирают живьём, так сложно ему даётся это признание. У него дрожит голос и трясутся руки. — В итоге ко мне вернулись панические атаки и тревожное расстройство.