Давид Копперфильд. Том II
Шрифт:
Встреча наша была далеко не сердечна. Мы ведь недружелюбно расстались с нею и в последний раз, а теперь вся фигура ее дышала презрением, и скрыть это она вовсе не старалась.
— Мне передали, что вы желаете говорить со мной, мисс Дартль, — начал я, уклонившись от приглашения сесть. Я стоял перед ней, положив руку на спинку стула.
— Скажите, пожалуйста, — проговорила она, — что, эту девушку уже разыскали?
— Нет!
— А между тем она убежала.
Когда мисс Дартль сказала это, глядя на меня, губы ее стали подергиваться, словно она жаждала осыпать несчастную
— Убежала?.. — спросил я.
— Да, от него! — со смехом сказала Роза. — И если она до сих пор не найдена, то, верно, ее уже и не найдут. Должно быть, ее нет в живых.
Никогда не видывал я ни у одного человека такого надменно-жестокого взгляда, какой мисс Дартль устремила на меня.
— Желать ей смерти есть наилучшее пожелание, какое ей может сделать женщина, — сказал я, — и я рад, что время так смягчило вас, мисс Дартль.
Она не удостоила меня ответом, а, презрительно усмехнувшись, сказала:
— Друзья этой прелестной, так жестоко оскорбленной молодой леди — ваши друзья. Вы ведь рыцарь, ломающий свои копья за них. Не угодно ли вам узнать то, что известно о ней?
— Да, — ответил я.
Она встала со злобной улыбкой и, подойдя к живой изгороди из остролистника, отделявшей лужайку от огорода, громко крикнула; «Сюда!» таким тоном, словно звала какие-нибудь поганое животное.
— Надеюсь, мистер Копперфильд, что вы здесь воздержитесь от всякого проявления рыцарской мести, — проговорила она, все с тем же презрительным видом глядя на меня через плечо.
Я утвердительно кивнул головой, не понимая, что она имеет в виду.
— Сюда! — еще раз крикнула она, и тут вскоре появился почтенный Литтимер.
Он поклонился мне с не меньшим, чем всегда, достоинством и стал позади мисс Дартль. У нее же, когда она уселась между нами, был злобно-торжествующий вид, к которому, как ни странно, примешивалось что-то женственное, обольстительное, — она напоминала мне злую принцессу волшебных сказок.
— Ну, теперь, — промолвила она, не глядя на Литтимера и касаясь рукой своего рубца, вздрагивающего скорее от удовольствия, чем от боли, — расскажите мистеру Копперфильду, что вы знаете о побеге.
— Мы с мистером Джемсом, мисс…
— Не обращайтесь ко мне, — нахмурившись, остановила она Литтимера.
— Мы с мистером Джемсом, сэр…
— Пожалуйста, и ко мне не обращайтесь, — сказал я.
Мистер Литтимер, нисколько не смущаясь, слегка поклонился, как бы говоря этим, что все, приятное для нас, приятно так же для него, а снова начал:
— Мы с мистером Джемсом и его девушкой, находящейся под его покровительством, время с тех пор, как она покинула Ярмут, были за границей. Мы побывали в разных местах и видели многое в чужих странах. Жили мы во Франции, Швейцарии, Италии, можно сказать — всюду.
Он глядел на спинку стула, словно обращаясь к ней, и наигрывал на ней пальцами, как бы на немом рояле.
— Мистер Джемс был необыкновенно привязан к этой молодой женщине — продолжал рассказывать Литтимер, — и долго вел себя гораздо степеннее, чем когда либо с тех пор, как я поступил к нему на службу. Молодая женщина преуспевала; она выучилась
Мисс Дартль взялась рукой за сердце, а Литтимер украдкой посмотрел на нее и слегка про себя усмехнулся.
— Да, все ею восхищались, — повторил он. — Уж не знаю, право, одевалась ли она так хорошо, солнце ли и воздух на нее так подействовали, или, быть может, потому, что она была окружена таким вниманием, но только положительно все на нее заглядывались.
Тут Литтимер сделал короткую паузу, а мисс Дартль беспокойно глядя на расстилающийся вдали Лондон, закусила нижнюю губу, как будто для того, чтобы заставить себя молчать.
Мистер Литтимер снял руки со спинки стула, сложил их вместе, оперся все тяжестью на одну ногу, потупил глаза в землю и, пригнув немного свою почтенную голову, снова заговорил.
— Так молодая женщина жила некоторое время, порой впадая в подавленное состояние духа. Наконец, как видно, ее стоны и сцены начали надоедать мистеру Джемсу, и вот жизнь у них пошла не так уж приятно, как раньше. Мистер Джемс снова стал неугомонным, и чем делался он неугомоннее, тем больше начинала она грустить. И здесь я должен сказать: трудная настала для меня пора. Тем не менее первое время все кое-как улаживалось, и вообще, мне кажется, это протянулось дольше, чем кто-либо мог ожидать.
Мисс Дартль перестала глядеть в даль и посмотрела на меня с тем же злобно-презрительным, торжествующим видом. Мистер Литтимер откашлялся, благопристойно закрыв рот рукой, оперся на другую ногу и продолжал:
— Наконец, после многих неприятных разговоров и упреков, мистер Джемс в одно прекрасное утро уехал. Мы тогда жили на вилле в окрестностях Неаполя, так как она очень любила море. Ей он обещал вернуться скоро — через день-другой, но мне поручил покончить с этим делом и сказать ей, что, дескать, он для общего блага, — тут Литтимер еще раз откашлялся, — уехал навсегда. Но должен заметить, что мистер Джемс в этом деле повел себя чрезвычайно благородно: он предложил молодой особе выйти замуж за почтенного человека, который готов был совершенно забыть ее прошлое и являлся несомненно хорошей партией для нее, вышедшей из простонародья.
Он переступил с ноги на ногу и смочил языком губы. Для меня лично не было сомнения в том, что этот мерзавец говорил о себе, а взглянув на мисс Дартль, я понял, что и она была того же мнения.
— И это также мне надо было ей сообщить, — добавил Литтимер. — Я готов был на все, лишь бы вывести мистера Джемса из его затруднительного положения и водворить мир между ним и горячо его любящей матушкой, столько перенесшей из-за этого увлечения. Вот почему я и взялся выполнить подобное поручение. Когда я сообщил молодой особе о том, что мистер Джемс совсем уехал, она пришла в неистовство, превзошедшее все наши ожидания: казалось, она совершенно сошла с ума. Пришлось прибегнуть к силе, иначе она покончила бы с собой: или заколола бы себя кинжалом, или бросилась бы в море, или разбила бы себе голову о мраморный пол.