Дай бог каждому
Шрифт:
– Ты уж извини, Гейтс, за женщин я выпью без тебя. Без лишних слов, – я поднял рюмку, – за женщин. За любовь. За Аллу. За праздник тела и бархатную кожу. А не багровые пульсирующие кишки, которые мне подсунули взамен. Прощайте, женщины, прощай, любовь!
Не успел я запихнуть в рот кусок сыра, как в прихожей заполыхал звонок. Я сразу понял, что это вернулась Алла, и бросился к двери так быстро, что меня немного занесло и протащило плечом по стенке коридора. Но за дверью стояла
– Вот вижу, снова свет горит, дай, думаю, зайду! – начала она бойко.
– Честно говоря, занят, – сообщил я, проклиная себя за то, что не догадался проверить выключатели после ухода Аллы. – Кота своего воспитываю…
– А я ненадолго. – Андреевна попыталась вползти в дверной проем, но я держал оборону крепко, и она отступила. – Что ж ты, Саша, меня так подвел, а? Васятка-то с женой уверены, что это я тебе рассказала, как он твою машину мял! Ох, ругали меня вчера… Думала, убьют. Разве ж я тебе рассказала, а? Совесть бы поимел?
– Ольга Андреевна, а… собственно, что я сделать должен?
– А ты подумай!
– Что-то я совсем не соображаю, что вы хотите…
Андреевна принюхалась и нахмурилась.
– У-у-у-у… Так ты пьяный, я погляжу?
– Извините, Ольга Андреевна. – Я старался выговаривать слова как можно точнее. – У нас с котом важный разговор, поэтому я бы хотел…
– Ладно, последний вопрос, – неожиданно потупилась Андреевна и перешла на шепот. – Саша, вот ты экстрасенс… У меня к тебе дело. – Андреевна полезла за пазуху, достала что-то невидимое и развернула ко мне, старательно закрывая левую часть ладонью. – Вот фота. Сюда не смотри, не смотри, кто тут сбоку сидит, тебе знать не надо. Смотри по центру: это – я на ней. А это – она подо мной. Запомнил ее?
– Кого?
– Ее. Скамейку у подъезда. – Андреевна многозначительно погрозила пальцем, спрятала снимок и вздохнула. – Стырили скамеечку, стырили. Ты б смог ее по фотографии найти?
– Ольга Андреевна, кто вам сказал, что я экстрасенс?!
– Так весь дом уже знает! – лучезарно улыбнулась Андреевна. – Ну, ты про скамеечку-то подумай пока, я не тороплю, а вот еще дело, может, для тебя попроще… – Андреевна воровато оглянулась, жестом попросила меня нагнуть голову и зашептала в ухо: – В сороковой квартире у нас живут армян с армянкой и младенец ихний. Армян шофером работает, а армянка медсестрой в нашей поликлинике. А кажную ночь там у них по полу – стуки. Туту-ту-бух! Туту-ту-бух! И я говорю точно: завод там у них, и варят они этот… иксоген!
– Это вам в милицию надо, – строго сказал я.
– Ходила! – замахала руками Андреевна. – Не слушают! Вот если б ты глянул насквозь, а?
– Да не умею я насквозь глядеть! – возмутился я.
– Тс-с-с! – Андреевна заговорщицки мне подмигнула. – Полная тайна!
И я сдался.
– Кстати, Ольга Андреевна, а кто подо мной живет?
– Ковальчук, – отрапортовала Андреевна. – Только она в Рязани у сестры. А в квартиру ходит ейная внучка пылесосить. А что?
– Не нравится мне эта квартирка, – вздохнул я.
– Наркоманы, –
– Угу, – кивнул я, чувствуя себя то ли разведчиком, то ли предателем.
– Батюшки! – охнула Андреевна и приложила руку к сердцу. – Пойду приму меры и валидол.
Андреевна ушла, а я потушил свет, запер дверь и вернулся на кухню. Гейтса нигде не было. Я налил рюмку и сел.
– Гейтс! За что мы пили? Ау?
Гейтс тут же выпрыгнул из-под стола, вскочил на табуретку передо мной и облизнулся.
– За что мы пили, спрашиваю? Отвечать!
– Помина-а-али! – ответил Гейтс, зевнув во всю пасть.
У него получилось скорее «поми-мяу», но я расслышал.
– Поминали… – кивнул я. – Поминали, чего я лишился. Ну, значит, теперь праздновать будем, что я нашел… А что я нашел, Гейтс? Профессию экстрасенса? Создадим с Андреевной следственную бригаду? Буду следить за соседями и подглядывать за наркоманами? Или вон генерал предлагал – стены просматривать, прежде чем сверлить. Тоже работа. Ну, – я поднял рюмку, – здравствуй, профессия экстрасенса!
Закусив последним кусочком сыра, я встал и подошел к окну. Ночной город светился ровным белым шумом. Шумом, который за эти четыре дня уже пропитал меня насквозь и вызывал лишь приливы тошноты. Или это водка? Я налил еще рюмку.
– За шум? – спросил Гейтс.
– За шум, – кивнул я. – Разноцветный шум днем и ночью, от которого нет покоя. Здравствуй, шум!
– Закусывай, закусывай. – Гейтс кивнул на хлеб.
– Да ну его, горло дерет, – поморщился я.
– А ты в воде размочи, – посоветовал Гейтс.
Я отвинтил кран и подержал хлеб под струей воды. И налил еще рюмку.
– За что, Гейтс?
– За деньги? – предложил Гейтс.
– Что-о-о? – обалдел я. – Какие деньги, милый?
– Ну, – Гейтс задрал лапу и начал выкусывать что-то в шерсти, – ты вон сколько денег выбил. Со старой работы. За ремонт крыла. Даже за аварию содрал сколько положено…
Я долго и укоризненно смотрел на кота, но он укоризны не замечал, а продолжал выкусываться. Нужны были другие аргументы. Тогда я поставил рюмку и вышел в коридор. И вскоре вернулся, держа в руках пачку с моими сбережениями.
– Вот про это ты говорил, да? – Я сунул деньги ему в морду. – Жри! Отворачиваешься? Нет жри! Жри, гад! Не хочешь жрать? Не нужно тебе? А мне нужно?
Гейтс обиженно молчал.
– На, смотри!
Я дернул за рукоятку и распахнул оконный стеклопакет. В кухню ворвался прохладный сквозняк и заметался синими шуршащими искрами.
– Вот за это ты мне предлагал выпить, Гейтс? – Я размахнулся и швырнул пачку в окно.
Наверное, бестелесные купюры еще долго и красиво кружились в воздухе, но я-то этого не видел. И в этом тоже был особо символический смысл.