Дай мне! (сборник)

Денежкина Ирина

– Все пацаны делятся на пидоров и подонков, – сообщил Ляпа. – Я – подонок. В «BANDерлогах» у нас все подонки.

Это к чему? Валерка морщится. Видимо, ему в его стриженный мозг приходят мысли о пидорах. Валерка ненавидит пидоров. А про подонков – это из Сакина, «Больше Бена». Кажися. Валерке не нравится такое сочетание – Сакин и Ляпа. Но он молчит, только белёсые брови сдвигаются к переносице. Мерцают за стёклами белки глаз.

Валерка младше меня. У него практически детский румянец на скулах. Тонкий нос в бисеринках пота. Губы ромбиком. Округлые щёки, но лицо всё равно немного худое. В Валерке есть что-то отталкивающее. И притягательное

тоже есть. Непонятно только, что это. Может, то, что он любит неизвестную мне девушку? Но мне нет до этого дела. Да ведь? Да ведь? Да… ага… ню-ню…

Мы гуляли. Пили пиво. Потом встретили Пункса – друга Ляпы. Пункс – смуглый тип, с густой охапкой волос. Вместо шапки можно зимой носить. Он целуется с Ляпой. Взасос. Я знала Пункса и раньше. Он не изменился, только пузо себе зачем-то отрастил. Рожа.

Когда Ляпа засовывает язык Пунксу в рот, Валерка смотрит на них с презрением. У него это отлично получается – презрение. Он выше всех в этот момент.

После засосов мы купили по третьей банке пива. Ляпа с Пунксом бесился и целовался, а Валерка радостно херачил ногами по урнам, оставленным бутылкам и прочей ерунде. Ляпа и Пункс занялись друг другом. То есть, стали развивать свои темы: музыка, знакомые девахи, ла-ла-ла. Валерка объединился со мной. Он уже не выпускал мою руку и то и дело заглядывал мне в глаза. Я подумала, что чего-то не догоняю. Странное чувство. Приятное такое. Осознание того, что это «не моё» только сильнее разжигало интерес… какое-то шевеление в солнечном сплетении… электрические разряды… От каждого касания Валеркиных рук.

Купили по четвёртой банке пива. Причём покупка сопровождалась душевным подъёмом: «Ты что будешь, кысик?» и чуть ли не касанием носов. Наших с Валеркой. У меня ехала крыша. Ляпу понесло на волне диких симпатий. Он мне высказал своё отношение к «Дай мне». Хорошее отношение. Отличное, прямо скажем. «Я не даю читать это своей девушке, – сказал он. – Она приревнует и не даст потрахаться». Также Ляпа признался Валерке, что он, Валерка, «прикольный парень». Хо-хо.

Мы пошлялись опять по магазинам, зашли в «Фиш Фабрик». Поссать. Там такой громадный туалет, комната отдельная прямо. Как в моих кошмарных снах. В снах по комнате ходят люди и я страдаю от неловкости. Ну вот, зашли. Непонятно зачем. Посидеть на подоконнике у Валерки на коленях, почувствовать его руку на талии. Невзначай так будто бы. Ага. Неплохо, кстати. Очень-очень неплохо. «Девочка пла-ачет. Девочки смеются».

Потом Пункс напросился в «Асторию».

Как не взять Пункса? Тем более, что после выпитого пива у них с Валерой наметилось какое-то взаимопонимание. Алкоголь творит чудеса.

Мы пошли обратно в гостиницу. К гостинице должен был подъехать автобус и забрать всех литераторов, критиков и бог знает кого ещё, чтобы отвезти на «Нацбест».

По дороге в гостиницу, собственно, начался рассказ «Дай мне». С конца. Конец там такой: «И его язык очутился у меня во рту». Чей язык – неизвестно. То есть, по рассказу, это Ляпин язык. Но Ляпа – Овно. Художественное преувеличение. А НЕ-преувеличение идёт со мной рядом в куртке «Merc» и держит меня за руку горячими пальцами.

Уже начинается. Дай мне, дай мне, дай мне немного солнца, ла-ла-ла… Валерка.

Сначала всё разговоры в нос да в щёку. Потом я жвачку у него прошу. Которая во рту. Даёт. Потом я её обратно что ли даю. Момент первого поцелуя утерян и забыт. Попытаюсь вспомнить. А… Пункс с

Ляпой пошли поссать. А мы стоим. Близка. Что-то я говорю или Валерка говорит – это уже смутно. Наверно, даже неважно. И вот. Уже язык с губами. Задействован в рассказе. Приходят Пункс с Ляпой, Валерка их отсылает ещё поссать. На подольше. Главное, отсылает таким добрым голосом. Он у него срывается даже чуть-чуть. На шёпот…

Валерка. Как там? «Ва-алерочка»…

Странный мальчик.

Подходим к «хотелю».

– Не завидую я твоей девушке, – начинаю я издалека. Мол, что там у нас с моралью.

– А что с ней? – с претензией отвечает Валерка.

– Ничего. Так просто.

Валерка понимает, к чему это.

– Ну и что делать? Не идти рядом? – спрашивает он нежно. Как будто мозги замутнены.

– А она нас видит? – а-а-а… как приятно тянутся нервы.

– Нет.

– Ну, значит, можно идти.

Просто идти. Просто так. «Просто так ничего не бывает,» – часто говорит Волкова. А, может, бывает.

Зашли внутрь. Ляпа, Пункс и Валерка уже объединились. Они бесятся, кактусы сшибают. В смысле, цветы. В коридоре. Или это икебаны?

Я убедительно прошу этих чертей не исполнять на церемонии. Делаю проникновенное лицо. На банкете – хоть что, а на церемонии уж будьте добры. Я почему-то точно знаю, что Пунксу ничего не стоит швырнуть в жюри каким-нибудь дерьмом, а Валерке – заорать в самый ответственный момент «Вайт пауэр!». Поэтому и лицо у меня проникновенное.

Они убедительно обещают быть хорошими. Подонки. Отличные подонки. У меня голос срывается. На шёпот. Непонятно, отчего. Валерка оглядывается. У него такое же лицо, как тогда. Когда он лежал у меня на тарелке с пирожным.

Я накрасила губы гигиенической помадой, причесалась. Всё это время Пункс и Валерка неподвижно лежали в номере на кровати, а Ляпа – на полу.

Потом мы садимся в автобус. На самый последний ряд. Страсти накаляются. Ляпа клеит жвачку на стекло. Пункс тоже не паинька. Валерка сажает меня к себе на колени и член у него встаёт. Он трётся щекой о моё плечо. Как кошечка. Мур-р-р… «У неба есть небо, у моря есть море…».

Литературные деятели тоже загрузились в автобус.

Наконец поехали. Впереди – штук двадцать литераторов, а сзади мы. Втроём.

Пункс и Ляпа периодически падают или роняют сиденья. Какие-то бракованные сиденья в этом автобусе. Они отваливаются.

Едем. И тут одна организационная женщина, Татьяна Набатникова, поворачивается и делает жест рукой.

– Посмотрите на Ирину Денежкину!

Все смотрят. Валерка кусает меня сзади за плечо. Несильно. Но всё равно пиздец.

– Возможно, это самый счастливый день в вашей жизни! – говорит мне Татьяна Набатникова торжественно.

– Почему? – тупо спрашиваю я.

– Потому что они все сосут, – отвечает за Татьяну Пункс, красивым жестом указывая на литераторов впереди.

Подонок. Хороший подонок, бля.

Валерка ржёт мне в спину.

Приехали к «Астории». Зашли. Там толпа народу. У меня берут интервью, со мной знакомятся и трясут за ручку. Черти мои потерялись в толпе. Сосут шампанское.

Подходит какая-то совершенно интимная тётенька. Из газеты «Труд». Хотя точно не помню. Она большого роста и внушительной комплекции. Она встаёт рядом, наклоняется. Интимно так задаёт вопросы. Мельком оглядывается. Как будто в тылу врага.