Дайте собакам мяса
Шрифт:
— Какую услугу? — насторожилась она.
— Совсем небольшую, честно, — я улыбнулся. — Мне бы хотелось, чтобы вы перестали писать письма моему начальству с требованием покарать меня десятью казнями египетскими. Поверьте, если меня не станет, Татьяна Иваненко всё равно не вернется к Владимиру Высоцкому, у них очень серьезные расхождения во взглядах на детей. Дело в том, что Татьяна носит моего ребенка… это девочка, она должна в сентябре родиться… и очень хочет его родить. Я, кстати, тоже. В смысле — хочу, чтобы она спокойно родила. А Владимир Высоцкий хочет, чтобы этого ребенка не было. Вот как-то так.
Товарищ
Мои слова о ребенке пробудили в Элеоноре какие-то воспоминания — она посмурнела, задумалась и ответила не сразу.
— Ребенок, значит, у вас? — спросил она, и я кивнул. — А он против? — я снова кивнул. — Тогда ладно… только вы уж… всё правильно сделайте, хорошо?
Не знаю, что она вкладывала в слово «правильно», но я не стал уточнять.
— Конечно, — сказал я. — Татьяна иначе и не может. Она делает только то, что считает правильным. И я уважаю её выбор. У нас свадьба скоро.
Про свадьбу я добавил, не подумав, но потом понял, что это попадает в категорию «правильно», потому что Элеонора кивнула. Заявление мы с Татьяной подали вчера, в ЗАГС на Фестивальной, недалеко от метро — ехать куда-то в более пафосное место не хотелось, а тут было недалеко от моего дома и удобно. Свободное время нашлось в конце месяца, ну а проводить церемонию по всем правилам мы вряд ли будем — хотя её родителей и Макса с Ольгой пригласим обязательно.
— Свадьба — это хорошо, — сказала Элеонора. — Я обещаю, что больше не буду тебе докучать. А Владимир Семенович…
— Думаю, он с этим смирится, — несколько невежливо перебил я. — У него сейчас съемки в двух фильмах, скоро начнутся репетиции в театре, концерты опять же. А когда ему разрешат выезд за границу, он обязательно съездит на родину жены… У него всё будет хорошо.
* * *
Домой я добрался выжатым, как лимон. Меня доконала жара, доконала беседа с этой Элеонорой, доконали сделанные во время неё открытия. Даже псина по имени Тафа доконала, хотя она и вылезла из-под кровати лишь под занавес нашей с её хозяйкой беседы. И дорога домой тоже выдалась какой-то неудачной — на зеленой ветке поезд подолгу стоял перед каждой станцией, но в итоге всё-таки довез нас до «Речного вокзала».
Татьяна ни о чем не спрашивала, лишь поинтересовалась, устал я или не очень, и есть ли у меня силы прогуляться на пляж на канале. Я на это согласился, но предложил подождать пару часов, чтобы солнце чуть спустилось к западу, и жара чуть спала — это предложение было поддержано большинством голосов. Ребенок в животе пока мог только воздерживаться.
И я почти уверился, что остаток этого дня пройдет нормально, когда уже перед
Я был рядом и сразу снял трубку.
— Виктор Алексеевич, это Бардин. Можете говорить?
— Конечно, Алексей Иванович, — ответил я. — Что-то случилось?
— Я хочу выйти из группы, — спокойно сказал он, и я напрягся. — Рапорт я подам завтра с утра генералу Алидину. Посчитал, что вам стоит это знать.
В принципе, ничего особенного в этом не было. Группы не были незыблемыми в кадровом отношении единицами, они создавались и распускались приказами по управлению, а те, кто в них работает, вольны были выйти из них в любое время — если, конечно, начальство одобрит их решение. Причины могли быть разными; обычно человек понимал, что груз слишком тяжел, а награды маячат лишь в отдаленной перспективе, и выбирал скучную текучку, от которой членство в группе не освобождало. Например, я сам, манкируя своими обязанностями по группе, в которой мы состояли с Максом, нарушал кое-какие пункты служебных инструкций, но у меня были особые обстоятельства; в целом же я просто ждал, когда о той группе вспомнит либо полковник Денисов, либо же Макс наберется наглости, чтобы самому дойти до начальства и потребовать определенности.
Бардина мне было, пожалуй, даже жаль, а его мотивы я не до конца понимал. Следствие у нас шло быстро, скоро можно будет закрыть хотя бы часть отчетов по Якиру, что неплохо бы выглядело и в итогах года. Ну и должность начальника следственного отдела я считал очень неплохой морковкой для Бардина и Трофимова — им было за что работать, не покладая рук. Теперь один из них сошел с дистанции и открыл путь сопернику. Но расспрашивать, что и как, и тем более уговаривать Бардина я не собирался — не маленький, не первый день в Конторе, должен понимать расклады и видеть, к чему его фортель приведет.
— Жаль, Алексей Иванович, с вами было приятно работать, — сказал я с определенной долей искренности. — Если что — с моей стороны возражений не будет.
За дело я не переживал — уйдет этот, дадут другого, в следственном отделе даже московского управления этих следователей было как грязи. Я был уверен, что в случае необходимости подключился бы и центральный аппарат.
— Спасибо, Виктор Алексеевич, — мне почему-то послышалась в его голосе усмешка. — С вами тоже было… интересно работать.
На Бардина я всё-таки был немного зол — его звонок немного испортил мне настроение, и прогулка на пляж не доставила того удовольствия, на которое я рассчитывал. Но всё равно она прошла вполне неплохо.
[1] «Утренняя почта» выходила с 7 сентября 1974 года.
Глава 17
«Как заблудившиеся дети»
«Снова дом, всё тот же дом, как я ему он мне знаком…»
Я сидел в той самой допросной в Лефортово и ждал, когда ко мне доставят Петра Якира. Конвоир явно не торопился, Якир, наверное, тоже — для него любой выход из камеры был в радость, а мне это ожидание было как серпом по горлу. Говорить мне с Якиром было не о чем, я читал протоколы допросов, и в них было всё, что хоть краем могло меня заинтересовать. Впрочем, мой интерес был простой и понятный — Якир должен оказаться за решеткой хотя бы на несколько лет, это слегка нарушит отлаженный механизм коммуникации диссидентов, а большего и желать было грешно.