Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19

Сальваторе Роберт Энтони

— Твоего товарища казнили во имя Чезру Бардоха, — Астамир сделал ударение на неправомочно присвоенном ятолом звании.

Бехренец задрожал так сильно, что, казалось, вот-вот рассыплется на части.

— Это очень скверно, — стуча зубами, произнес он. — Очень скверно. Ятол Бардох ужасный человек!

— Я это знаю не хуже, чем ты, — отозвался Астамир. — Хасинте повезло, что она имеет союзником тогайру, потому что Бринн Дариель тоже неплохо его знает.

Печтер Дан Тарк нервно закивал и поспешил за быстрым шагом удалявшимся мистиком.

ГЛАВА 9

ПАДЕНИЕ ПАЛМАРИСА

— Тысяч двадцать? — спросил Виссенти епископа Браумина.

Они стояли на южной

стене Палмариса, глядя на костры, появившиеся на равнине этой ночью; это были лагерные костры армии короля Эйдриана.

— Вполне возможно, — ответил Браумин Херд таким тоном, словно это не имело особого значения.

В сущности, так оно и было, поскольку епископ решил прислушаться к совету Джилсепони и ограничиться, как она выразилась, «пассивным сопротивлением». Существенная часть гарнизона Палмариса вместе с большинством братьев аббатства Сент-Прешес тайно покинули город и отправились к принцу Мидалису в надежде присоединиться к нему, когда он выступит из Вангарда. В том, что рано или поздно это произойдет, никто не сомневался.

Как трудно оказалось Браумину Херду принять это решение! Сдать Палмарис практически без боя…

В городе царила суета. Он предоставил жителям выбор — либо присоединиться к тем, кто решил оказать сопротивление новому королю, либо просто попрятаться по домам. Пообещал, что ни на кого не будет в обиде. И, по правде говоря, подивился тому, как много людей предпочли вступить на путь сопротивления.

Вдохновленные мужеством и решимостью членов пятитысячной бехренской общины Палмариса — большинство из них поселились в городе не так давно, в годы после чумы, — граждане решили запереть ворота и не выказывать гостеприимства узурпатору Эйдриану и его отлученному от церкви приспешнику. Их преданность королевскому роду Урсалов и той церкви Абеля, за которую ратовал Браумин, заставила его задаться вопросом, правильно ли он поступил, отослав из города почти тысячу воинов.

А может, ему следовало отослать прочь всех солдат и всех граждан, пожелавших оказать сопротивление Эйдриану? Пусть бы узурпатор вместе с негодяем Де'Уннеро вошли в опустевший Палмарис!

Жаль, что это неосуществимо, усмехнулся епископ. Осень вот-вот вступит в полную силу, и зима к северу от Палмариса наступает рано, а только в ту сторону и могли бы направить стопы беглецы. Если бы Браумин призвал их к такому добровольному изгнанию, он бы многим из них — даже большинству — вынес приговор, обрекая на смерть от голода и холода. А от тех, кто все же добрался бы до принца Мидалиса, вряд ли был бы какой-то прок; напротив, они повисли бы у него на ногах, точно тяжелые гири.

Значит, остается одно — часть уходит, часть защищает город.

Сам епископ уйти не мог. Он будет сражаться с Эйдрианом — или, точнее говоря, с Де'Уннеро — до конца. Ближе к рассвету пришло сообщение, что флот Урсала сопровождает армию по Мазур-Делавалу и к утру блокирует залив.

— Тебе нужно поторопиться, — сказал Херд Виссенти Мальборо.

— Я останусь с вами! — порывисто воскликнул худощавый нервный магистр.

— Ты и останешься, но только как наблюдатель, — твердо заявил Браумин. — С восточного берега залива. Будешь свидетельствовать о судьбе Палмариса и аббатства Сент-Прешес перёд нашими братьями в Санта-Мер-Абель.

— Но это должен сделать епископ Браумин Херд! Ты, а не какой-то там магистр Виссенти, можешь подтолкнуть отца-настоятеля Фио Бурэя к тому, чтобы выступить против Де'Уннеро.

— Отец-настоятель Бурэй не нуждается, чтобы его подталкивали в этом направлении, — заверил друга Браумин. — Мой долг остаться здесь, с жителями Палмариса.

— Палмарис недолго выстоит против короля Эйдриана, — в отчаянии произнес Виссенти.

— Что ж, епископ Браумин будет стоять за правду до

конца, — ответил его собеседник. — Для простого народа Палмариса и моих братьев я — символ надежды и неповиновения. Когда-то роль маяка сыграл для нас магистр Джоджонах, а теперь я должен помочь своим людям пережить долгую ночь, что может принести с собой правление Эйдриана.

Каждое слово этой мрачной пророческой речи Виссенти Мальборо сопровождал покачиванием головы. Джоджонах мученически погиб, сожженный на костре отцом-настоятелем Марквортом. Светлый образ магистра Джоджонаха действительно указал путь многим молодым братьям церкви Абеля; именно он вдохновлял собой Эвелина Десбриса, что знаменовалось чудом, явленным на горе Аида.

Но это не меняло того факта, что Джоджонах мертв.

— Ты должен уйти, а я останусь в Палмарисе, — продолжал упрямо стоять на своем Виссенти.

Браумин Херд одарил магистра пристальным взглядом.

— Я не просто возглавляю аббатство Сент-Прешес, — сказал он, и в его взгляде Виссенти Мальборо прочел опыт всех пятидесяти прожитых епископом лет, — я еще и осуществляю светскую власть в Палмарисе. В качестве епископа я принес клятву верности отцу-настоятелю Фио Бурэю, королю Данубу и королеве Джилсепони. И, что еще важнее, простым людям Палмариса, придерживающимся кто абеликанской веры, а кто бехренской религии. Я остаюсь здесь, магистр Виссенти, и приказываю тебе пересечь воды залива сегодня же ночью, до того как флот Урсала отрежет тебе путь. Ты будешь свидетельствовать о падении Палмариса, о падении монастыря Сент-Прешес и о падении епископа Браумина. Ты отправишься в Санта-Мер-Абель, расскажешь обо всем нашим братьям и, главное, никогда не свернешь с пути борьбы с извращениями нашей истинной абеликанской религии, с Маркало Де'Уннеро. Мало кому я могу доверить столь важную миссию, друг мой. Только вера в то, что ты сделаешь все как надо, дает мне силы выполнить долг.

Виссенти начал было спорить, но Браумин положил руки ему на плечи.

— Иди, — твердо сказал он.

Обливаясь слезами, магистр Виссенти Мальборо скрытно покинул аббатство Сент-Прешес и в сопровождении нескольких братьев заторопился на пристань Палмариса. Там поджидали бехренские рыбаки, которые собирались перевезти их через Мазур-Делавал.

Когда на востоке заалело небо, зрелище армии, готовой к броску на Палмарис, предстало перед жителями города во всем своем грозном великолепии. Солдаты стояли вдоль всей южной стены Палмариса. Их знамена развевались на утреннем ветру, обозначая различные отряды или, как в Бригаде Непобедимых, различные гербы благородных семей. Одно знамя реяло выше всех остальных: стоящие на задних лапах медведь и тигр, обращенные друг к другу, а под ними стилизованное в виде треугольника изображение ели. Это искажение гербов короля Дануба и церкви Абеля казалось епископу Браумину весьма показательным. На королевском знамени был изображен стоящий на задних лапах медведь, а символом абеликанской церкви служила ель, вознесенная над сторожевыми башнями аббатства Санта-Мер-Абель. Эйдриан взял какие-то элементы из обоих гербов и добавил к ним тигра, символизирующего, без сомнения, Маркало Де'Уннеро.

В центре стояли Непобедимые в изумительных сверкающих доспехах, лучшие воины в мире, верхом на крепких тогайских пони. И в окружении их молодой король Эйдриан, доспехи которого отливали золотом, восседал на легендарном Даре, коне Элбрайна-Полуночника. Жеребец, тоже в позолоченной броне, с накинутой поверх нее черной с красной окантовкой попоной, нетерпеливо рыл копытами землю.

Запели трубы, возвещая наступление рассвета и прибытие молодого короля Хонсе-Бира.

Для стоящего на парапете рядом с южными воротами Браумина Херда эти трубы прозвучали как голос рока.