Демоны зимних ночей
Шрифт:
Последовавший за этим мощный взрыв перевернул автомобиль «русского царя». Взрывная волна сбила Мари с ног, улицу заволокло гарью и пылью. Вопили люди, стонали раненые, слышались беспорядочные свистки полицейских. Мари с трудом поднялась на ноги – у нее кровоточили разодранные ладони.
На том месте, где несколькими секундами ранее возвышалась импозантная фигура нового русского императора, зияла глубокая черная воронка. От самого Кирилла Павловича, как, впрочем, и от его убийцы и части репортеров бульварной прессы ничего не осталось.
Кто-то истошно закричал,
Девушка ощутила дурноту и, сделав несколько шагов, потеряла сознание. В себя она пришла в больнице – в результате террористического акта, помимо Кирилла Павловича, который оказался в эпицентре мощного взрыва, погибли семь человек и более пятидесяти получили ранения и увечья. От великого князя остались только ошметки парадной офицерской формы и чудом уцелевшая Андреевская лента, повисшая на фонарном столбе.
Французская газета «Le Parisien» об убийстве великого князя Кирилла Павловича, 31 октября 1921 года:
«ГРОМКАЯ» СЛАВА НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ РУССКОГО ИМПЕРАТОРА:
АНАРХИСТ ВЗРЫВАЕТ КИРИЛЛА ПАВЛОВИЧА РОМАНОВА!
«...сила разорвавшейся бомбы (два с половиной фунта жидкого нитроглицерина) была такова, что великого князя, уже видевшего себя русским царем с короной Романовых на голове, разорвало в буквальном смысле слова в клочья. Месье Морис С., жилец одного из близлежащих домов, доставил в полицию мужской сапог, в котором находилась человеческая ступня: эту страшную находку почтенный буржуа обнаружил на собственном балконе. И сапог, и ступня принадлежат несостоявшемуся русскому императору Кириллу Первому...»
Убийство наиболее вероятного претендента на вакантный русский престол наделало много шума. Террористом оказался студент Сорбонны, увлеченный коммунистическими идеями. Он преклонялся перед вождями русской революции и решил уничтожить «императора», чтобы тот не сплотил вокруг себя силы, способные начать войну против Советской России.
Мари выписали из больницы следующим утром. Все газеты сообщали об ужасном террористическом акте и выдвигали свои предположения относительно того, кто станет новым императором.
В особняке девушку встретил заплаканный Артюр. Он получил от полиции сапог Кирилла Павловича и носился с ним, как с драгоценной реликвией.
– Мари, ты должна была защитить своего царя! О, если бы я только был подле Кирилла! Что же теперь будет?
Оглашение завещания Кирилла Павловича состоялось через неделю после церемонии пышных похорон. Газеты отмечали пикантную подробность – в гробу лежала окровавленная Андреевская лента и сапог: больше от «императора» ничего не осталось.
Кирилл Павлович обладал огромными капиталами. Все движимое и недвижимое имущество он завещал своему «личному секретарю» Артюру. Молодой человек, закатив к потолку наполнившиеся влагой глаза, прошептал:
– О, я знал, что император
Мари не получила ничего, ее имя вообще не упоминалось в завещании. Когда адвокаты покинули особняк, Артюр заявил:
– Мари, я не собираюсь торопить тебя, но... Думаю, тебе лучше всего съехать отсюда сегодня, ну, так и быть, завтра!
На прощание Артюр протянул Мари две бумажки по сто франков и медальон с изображением Кирилла Павловича. Девушка сняла крошечный темный угол на мансарде в доме по Рю Мартель. Что ей делать? Отправиться в Бертран, где правят Мишель-Оноре и родная сестра Кирилла Павловича?
Мари решила остаться в Париже. Она не собирается ни у кого клянчить денег и становиться бедной родственницей. Настало время начать новую жизнь!
Новая жизнь оказалась вовсе не такой, какой Мари ее представляла. Двести франков закончились очень быстро – ведь помимо комнатушки ей приходилось питаться и одеваться, а наступали холода.
Она думала, что найдет работу секретарши или журналистки – ее приняли в нескольких редакциях, внимательно выслушали, а на следующий день эти издания выпустили сенсационные статьи «Откровения дочери убитого императора» и «Принцесса оказалась на улице».
Комнатку Мари осаждали настырные репортеры. Хозяин, не выдержав, выставил девушку на улицу.
– Мне не нравится, что они донимают меня и жильцов, – заявил он. – Если вы русская принцесса, то поищите себе подходящий дворец!
Мари пришлось прятаться от «желтой» прессы, и через несколько недель от нее отстали, о ней забыли, ее предоставили самой себе. Найти работу оказалось непросто. Мари то и дело сталкивалась с петербургскими знакомыми – генерал Станевич батрачил швейцаром в отеле «Ритц», графиня Ульрих перебивалась стенографией, семейство золотопромышленника Дольгарина открыло мастерскую по пошиву одежды.
Прошло три месяца, и когда Мари предложили работу горничной (хозяйка, пожилая парижанка, долго пытала ее, проверяя, в самом ли деле Мари – падчерица «того самого взорванного русского царя»), девушка моментально согласилась.
Мадам Совари принадлежало несколько фабрик по производству кондитерских изделий. Она гордилась тем, что стала миллионершей.
– Я начинала в прачечной, – заявила она Мари, – мой отец был нищим бретонским крестьянином, у меня, в отличие от вас, милочка, не было ни фамильного состояния, ни аристократического происхождения. Вы должны научиться работать!
Мадам Совари и две ее дочери всячески шпыняли Мари, и девушка поняла – ее взяли горничной только для того, чтобы говорить знакомым:
– Дорогая, знаешь, кто заправляет мне постель и чистит ковры? Та самая Мари, падчерица убитого императора!
Многие из любопытных навещали мадам Совари, чтобы взглянуть на Мари. Ей было до слез обидно, но она не могла бросить работу.
От рассвета до заката Мари и десять других горничных наводили порядок в огромном особняке. Мадам Совари была чрезвычайно придирчивой, заглядывала в поисках пыли под каждую кровать, постоянно жаловалась на нерасторопность и глупость прислуги.