День последний
Шрифт:
Трубы звучали наперебой, словно взывая к кому-то; крик оглашал всю окрестность, — но о чем кричали и на каком языке, нельзя было разобрать. А по >гребню холма вправо и влево скакали всадники.
— В самом деле, что-то случилось, — тревожно пр°-мОлвил боярин Витомир, пришпоривая к°м. — Уж не напали ли агаряне на башню?
Маленький конный отряд поскакал вверх п° огеосу и скоро оказался на вершине холма, прямо перед башней. На противоположном склоне ютился десяток нештукагу– ренных дер&венск>их домишек, дальше был лес, и река, обогнув его, скрывалась за другой лесистой
— Йгрилов конь! — с удивлением воокликнул боярин Витомир. — В чем дело? Эй, Слав, Добри! — крикнул он, обращаясь к группе людей, окруженных собаками.
Двое из этой группы тотчас обернулись и поспешно побежали на зов, махая руками и что-то крича, но что именно, невозможно было разобрать из-за лая гончих. Наконец оба, запыхавшиеся, испуганные, приблизились к отряду.
— Убежал, убежал! — крикнули они в один голос, махая рукой в сторону пыльной дороги.
— Кто, кто убежал?— закричал боярин Витомир, чувствуя, что кровь бросилась ему в голову.
— Агарянин, пленник, — ответил более молодой. — Когда боярин с греком об заклад бились, в цель стреляя, агарянин прикинулся, будто тоже хочет искусство свое испытать. А перед тем много вина выпито было, голова у обоих затуманилась, — ну и поверили. Боярин Игрил сам ему руки и ноги развязал. Агарянин встал на место, целился-целился да как спустит стрелу, только не туда, куда все глядели, а в конюха, который коня его держал. Сбил с ног боярина — тот у него на дороге стоял, — вскочил на коня, и поминай как звали!
— С нами крестная сила! — воскликнул Драгота, стоявший позади.
— А боярин Игрил где? Где ваш боярин, пьяницы, негодяи? — опять закричал Витомир, замахиваясь на псарей плетью.
Они отшатнулись в испуге.
— Не гневайся, твоя милость, — почтительно сказал старший. — Мы ни в чем не виноваты. Боярин, поднявшись с земли, на коня сел и пустился в по го н ю за агарянином. Вон он скачет по дороге — пыль столбом!
Боярин Витомир медленно опустил плеть, поглядел на дорогу и натянул поводья, словно собираясь пуститься по следам Игр ила. Но, подумав, мрачно промолвил, обращаясь к самому себе:
— На таком усталом коне далеко не уедешь!
Быстро спрыгнув на землю и кинув воинам поводья, он сел на камень и взволнованно, сердито проворчал:
— Игрил, сумасшедший! Не сносить тебе буйной головы!
Игрил мчался по следам беглеца, а в голове его, одурманенной вином, беспорядочно проносились разные мысли. «Я его догоню, он от меня не уйдет, у него конь слабей моего», — говорил он себе, зорко следя за тонконогим черным скакуном с завязанным в узел хвостом. Время от времени беглец оборачивался и, видя, что христианин догоняет его, хлестал лошадь, издавая при этом какой-то непонятный гортанный крж. Иногда эта скачка казалась Игрилу какой-то' бесконечной, бесплодной: словно сон, в котором мимо него проносятся деревья, дома, а они с агарянином стоят на месте как вкопанные. Но главное — он злился на то, что, поверив басурману, сам развязал ему руки и ноги. Досадно было еще, что впопыхах он не успел захватить Свой лук. Правда, в колчане, привязанном к седлу, были стрелы, но какой в них толк без тетивы? И он крепко сжимал рукоять обнаженного меча, чтобы рассечь грудь беглеца, как тольш его настигнет. При этом в пьяной голове его не возникала мысль о том, что агарянин бежит к своим, а сам он удаляется от башни и христиан. Страшней всего' казалось — вызвать насмешки греков, вернувшись без пленника. От скачки и от злости кровь кипела в его жилах, и перед глазами его было только одно: догнать беглеца, обагрить меч его кровью!
Сперва он слышал топот других конских копыт у себя за спиной, потом этот звук стал редеть, глохнуть, отставать, и в конце концов он остался один. Это нисколько не испугало его. Он только отвел на мгновенье взгляд от агарянина и посмотрел вокруг.
ОНИ скакали в лесу по тропинке, бегущей между вы-С0КИХ деревьев, густо' увитых ломоносом. Там и сям открывались
Вдруг Игрил, испустив радостный крик, вонзил шпоры в бока усталого животного, с чьей морды капато пена: он заметил, что конь беглеца замедляет бег и: расстояние между ними быстро сокращается. Вскоре Игрил снова крикнул: агарянин быстро повернул коня и встал на пути лицом к своему преследователю. У беглеца не было ни лука, ни стрел, а только маленький кривой кинжал, который он держал в зубах. Выпуклые черные глаза его горели от возбуждения, впившись в Игрила.
Эта остановка была до того неожиданна, что Игрил тоже натянул поводья своего Белчо. Кони встали теперь в двадцати шагах один от другого', храпя и роя землю копытом, а всадники молча глядели друг на друга, словно примериваясь, чья возьмет. «Чего басурманин остановился?» — задал себе вопрос Игрил, почему-то не испытывая радости от сознания, что> враг, наконец, у него в руках, вооруженный лишь коротким кинжалом, а, напротив, чувствуя какой-то страх. Только тут ему пришло на ум, что он сильно удалился от башни, — а вдруг где-нибудь близко в лесу агаряне, которые могут окружить его и забрать в плен! Он быстро' обернулся: нет ли кого по сторонам, позади? Беглец только этого и ждал. Вынув кинжал изо рта, он с страшной силой метнул его прямо' в Игрила, с диким криком привстав в стременах. Игрил еле успел отклониться вправо, но лезвие кинжала порвало рукав и распороло левую руку. Кровь, хлынув из раны, потекла по потной белой шерсти коня. Крикнув во все горло, не столько от боли, сколько от ярости, Игрил неистово пришпорил коня и ринулся с занесенным мечом на противника. Но тот уже мчался прочь от него по тропинке.
На этот раз преследование продолжалось недолго. Вскоре тропинка повернула направо, и впереди открылась широкая поляна, на которой дымились многочисленные костры, окруженные островерхими синими шатрами. Множество людей, похожих на беглеца, в больших чалмах и желтых одеждах, бродили в разных направлениях.
«Агаряне!» — мелькнуло в мозгу Игрила, и он поспешно натянул поводья, чтобы повернуть коня обратн0. Но тотчас увидел, что к нему уже скачут всадники, а не– ко'Горые помчались в кусты, ему наперерез. «У них кони отдохнули! Они меня скоро догонят!» — подумал Игрил и, быстро сообразив, кинулся влево, к Марице, в расчете на то, чтобы ее переплыть и укрыться на другом берегу, в какой-нибудь греческой башне. Он ясно слышал, как за ним по пятам с криком мчится погоня; несколько стрел просвистело у него над головой. Но вдруг он остановился, как громом пораженный: перед ним действительно расстилалась широкая спокойная речная гладь, но вся черная от челнов с изогнутыми носами и высокой кормой. Солнце, стоявшее уже низко, золотило поднятые над водой мокрые весла.
«Умру с мечом в руке во славу болгарского народа и веры христовой!» — подумал Игрил и быстро спешился. Прикрываясь конем, который весь дрожал от усталости, он отступил к толстому дереву и прислонился к нему спиной. Агаряне окружили его со всех сторон, размахивая копьями, палицами и кривыми, как серп, саблями. Но Игрил заметил: никто не пускал в него стрел, не метал копья. Видимо, его хотели взять живьем. «Я — в агарян-ской неволе!» — с ужасом подумал он, чувствуя, что ему все трудней держать меч, и чуть не крича от боли, которую причиняла ему рана. Вдруг что-то сжало ему грудь, почва ушла у него из-под ног, и он рухнул на землю, стянутый крепкими путами.