Держись от меня подальше
Шрифт:
Шер без конца ехидно интересовался:
— А как мне теперь к вам обращаться?
От этого блюстители дорожного порядка сильно злились, краснели, сжимали челюсти, поглядывали в зеркальце заднего вида, переглядывались, но своему практически ровеснику не отвечали.
— Совесть имей, мне совсем не улыбается всю ночь торчать в обезьяннике, — бурчал Илья.
— Пятнадцать суток, как минимум, — огорчил его сержант, крутящий баранку.
Артём на все это внимания не обращал, продолжая жалить своим уничижительным мастерством сарказма, не отдавая себе, в общем-то, отчёта в том, что ему просто физически нужна изоляция от
— Господа…
— Заткнись, Шеридан!
— Господа пид…
Илья, которому было вовсе не до смеха — не та ситуация, с силой боднул своего друга головой в челюсть, так как на руках были наручники, иначе бы он зажал ему рот рукой, и стал вразумлять:
— Ты идиот? Тебе мячиком по башне заехало?
Своими словами Илюха вновь напомнил Артёму о недавнем разговоре с Оливером. Он в момент обозлился и боднул друга в ответ, заехав ему по уху.
— Отвали!
— Да ты ваще бешеный!
— Прекратите драку! — резко выкрикнул сержант Прозапас, вильнув задом «бобика», чтобы встряхнуть парней, от чего они налетели друг на друга, перекувыркнувшись, словно две последние кильки в банке, и больно стукнулись черепами.
— Аккуратнее веди, — взорвался Шер, — не дрова везёшь.
— Эй, пасти захлопнули быстро, наркоманы! Языкастые больно, — сверкнул очками «козёл», как его мысленно называл Шер, с пассажирского сидения.
Артём себя нариком не ощущал, да и затыкаться после такого считал ниже своего достоинства, тем более его только что назвали «языкастым», так что надо держать марку. О том же, что его достоинство уже изрядно потрепалось, он предпочитал не задумываться.
— Фонтан моего красноречия пальцем не заткнуть, товарищ Пи… — он опасливо покосился на Фотографа и решил ограничиться двумя первыми буквами — глаза друга были налиты кровью, в голове Шера мелькнуло сравнение Ильи с быком на корриде, только кольца в носу не хватало.
Артём мысленно поблагодарил себя за благоразумие, что сегодня не надел красную футболку, иначе провокация была бы ещё очевиднее, а драться ему не хотелось. Не с другом. Но разрядка требовалась в любом случае. К тому же его тело стало неожиданно чесаться от осознания того факта, что он уже сутки ходит в одежде, к тому же чужой, которая даже не обсохла нормально после баскета. И которая хранила на себе еле уловимый аромат его малышки. Чесаться вдруг расхотелось, и Артём стал к себе принюхиваться, стараясь не привлекать лишнего внимания. Это при трёх парах глаз, следящих за ним по-разному: укоризненно-угрожающе (Илья), ненавидяще-предвкушающе (очкастый мент) и периодически, но алчно (водитель-сержант).
— Не хами, чесоточная вонючка, — огрызнулись спереди.
— Царь не принимает советов от чайников, — вздёрнул брови блондинистый грубиян.
— И кто тут царь? — поддался на провокацию с водительского сидения сержант Прозапас, который интеллектом вообще не отличался, а его коллеге осталось лишь обречённо вздохнуть — теперь оскорбительная болтовня ещё долго не прекратится.
— Аз есмь Царь! — грозно «поделился секретом» господин Охренчик.
Очкастый решил взять разговор с клиническим идиотом (а какой ещё можно поставить диагноз человеку, который хамит государственным органам?) в свои руки, всё же опыт общения с подобными валенковыми инфузориями он имел огромный:
— Докажи.
Но Шер не испугался — доказательство имелось:
— Прости, др… фу, @Нецензурная речь@, чуть не назвал тебя другом, — он облегчённо выдохнул, — в общем, Пи, — наблюдаемая Шером сквозь прутья решётки щека очкастого покраснела через мгновение после того, как запылали уши, и Шерхан находил его смутно знакомым — хотя чего только не бывает, ведь это его родной город, так что всё может быть. И это нисколько не мешало ему и дальше смущать бедного паренька: — Слушайте, ребят, а кто из вас старше?
— Не твоё собачье дело!
— Не моё, — легко согласился парень, пытаясь почесать спину скреплёнными руками. Милиционеры-полицейские смотрели на это дело с усмешками, которыми в скорости подавились — растяжка у Артёма офигенная, им даже завидно стало. — Мои только собачьи, а вот козлиные не мои.
— Следи за своим фонтаном, я ведь найду с кем посадить — твои дела станут сугубо петушиными.
— Напугал, ха-ха! Так кто старше? Ты, да, очкастый? А ведь очки делают своё нехорошее дело и вводят всех в заблуждение, обременяя твой фэйсик интеллектом!
— Он и вправду умный! — заёрзав на сидении, ревностно стал защищать напарника Прозапас, решив проблему Шера.
— Окей, теперь ясно, кто есть кто. Ты, очкастый, будешь Пи Первый, ты, водила, — Пи Второй. И это я ещё интеллигентичаю, — он скабрезно улыбнулся, предвкушая словесные баталии.
— Слушай, — очкастый полностью обернулся, явив своё лицо в зарешеченное окошко, — ты не над пропастью во ржи, так что прекрати свой бесполезный бунт.
— А ты действительно не так туп, как Пи Второй, да ведь, Илюх?
Но Илюха самозабвенно пялился в окно, не обращая внимания на Шера. Он решил его полностью игнорировать.
Зато Прозапасу не понравилось сравнение не в его пользу:
— Я не тупой!
— Да-да, конечно, — засюсюкал с ним Артём, — как скажешь.
Раздался глухой стук, это Сухов решил «побиться об стену», то есть о приборную панель:
— Достал… — застонал он.
— Это я только начал. Пи Первый, не убивайся! Я же так и не сказал тебе: я забыл корону дома, — он сделал виноватые глаза, а сержант тут же прекратил самоизбиение.
— Что и требовалось доказать!
— Ты не знаешь, но это обременительно — таскать её с собой, — пустился в философствования Шер, которого понесло. — В целом, конечно, вещь удобная, почесаться можно ею, и вообще. Хотя не все прохожие понимают — их примитивные сознания слишком осовременены, Мартины Лютеры Кинги обратили их в свои ряды, вытащив из-под рабства. Но! — глаза Пи Первого потухли, предвкушая гадость. — Но, дорогой мой, на этот случай я сделал тату!
Илья пробормотал себе под нос: