Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

Гилинский Яков Ильич

Очень интересным и непростым проявлением девиантности является ложь. Как общее правило, ложь осуждается. Нередко обман может повлечь тяжкие последствия, а потому некоторые виды лжи влекут административную или уголовную ответственность (мошенничество, вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления путем обмана, причинение имущественного ущерба путем обмана, обман потребителей, вовлечение в занятие проституцией путем обмана и др.).

«Бытовая», не криминализированная ложь может повлечь общественные санкции – недоверие, отказ вступать в деловые отношения, порицание, насмешку и др. Вместе с тем, существует понятие «ложь во спасение», обман, неправда с целью не волновать, не беспокоить,

не огорчать других людей (не называть диагноз тяжело больному человеку, не рассказывать одному из супругов о неверности другого и т. п.).

Общественное отношение ко лжи и социальная реакция на нее существенно зависят от культуры. В современных странах западной ориентации преобладает резко отрицательное отношение к любой лжи, в том числе, «во спасение». В странах Западной Европы и США врачи давно уже говорят правду пациенту даже в случае тяжелой неизлечимой болезни, не скрывают сроков возможного конца.

В странах восточной ориентации обман, ложь часто используются в быту, межличностных и межгосударственных отношениях и нередко расцениваются как достоинство (знаменитая «восточная хитрость»).

Россия, занимая «промежуточное» положение между Западом и Востоком, тоже склоняется к фактической допустимости обмана в отношениях между людьми, контрагентами. Девиз дореволюционных российских купцов и приказчиков «не обманешь, не продашь» сохранился до сих пор... Обман близких (мужа, жены, детей, друзей) тоже не воспринимается как нечто абсолютно недопустимое. Отсюда наше восприятие «западных» людей как «наивных». А они и вправду наивны в своей вере сказанному им нами. Двойственное отношение россиян в оценке лжи сказывается в воспитании детей. С одной стороны, в нормальной, «приличной» семье детей учат не врать. С другой стороны, в этой же семье ребенка могут попросить: «Подойди к телефону и скажи, что меня нет дома». Или: «Не говори папе (маме), кого мы сегодня встретили». Или: «Скажешь в школе, что у тебя болела голова (живот) и поэтому ты не выучил урок». Плоды такого воспитания не заставят себя долго ждать.

Очень интересна в этом отношении ложь умолчания в японской культуре. Вежливость японцев – национальная черта. Эта же вежливость не позволяет им сказать «нет»! И вот что из этого получается. «Слово "да" каверзно тем, что вовсе не всегда означает "да". А слова "нет" надо остерегаться еще больше, потому что его положено обходить стороной... В разговорах люди всячески избегают слов "нет", "не могу", "не знаю", словно это какие-то ругательства... Если токийский знакомый говорит: "Прежде чем ответить на ваше предложение, я должен посоветоваться с женой", – не нужно думать, что перед вами оказался поборник женского равноправия. Это лишь один из множества способов не произносить слова "нет"»*. Но может быть приведенная цитата – лишь преувеличение отечественного писателя? Обратимся к «первоисточникам». «Иностранцы зачастую принимают "хай" (да – Я. Г.) за согласие, тогда как на самом деле за ним скрывается прямо противоположное... Японцы знают, когда они подразумевают "нет", даже если не произносят его вслух. "Я подумаю об этом" – это форма очень твердого отказа»**. Поэтому такое избегание отрицания – и ложь, и не ложь, а результат национальной вежливости, понимаемой лишь посвященными.

* Овчинников В. Ветка сакуры. М., 1971. С. 90.

** Кадзи С.,Хама Т., Райе Д. Эти странные японцы. М., 2000. С. 70.

Наконец, имеется много традиционных и современных форм де-виантного поведения, которые иногда могут быть квалифицированы как противоправные (хулиганство, или вандализм, или самоуправство),

но чаще всего заслуживают общественного удивления, порицания, возмущения, снисхождения и иных неформальных реакций.

Так, к девиациям относят чудачество (шутовство, юродство)*. В этом есть определенный резон, поскольку чудачество и шутовство нередко выступают как форма осознанного или неосознанного социального протеста. «В юродстве соединены различные формы протеста... В этом "отклоняющемся поведении" (именно так определила бы юродство социология) есть не только вызов миру – в нем... есть и укор миру, молчаливый протест против благоустроенной и потому погрязшей во грехе жизни»**.

* Bryant С.,Boyle J. Freaks. In: Bryant C. Ibid. Vol. IV. P. 331-334.

** Лихачев Д. С.,Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984. С. 118-119.

Обжорство, наряду со злоупотреблением алкоголем, наркотиками, табакокурением, самокалечением (самоповреждением), самоубийством также рассматривается как саморазрушающее девиантное поведение.

Граффити – самодеятельные огромные росписи и рисунки на домах, вагонах, мостах, в подъездах и на лестницах домов обычно оцениваются отрицательно, а их творцов называют «пачкунами», «варварами» и т. п. Однако в целом ряде случаев талантливо выполненные граффити, не оскверняющие памятники культуры, становятся городской достопримечательностью и воспринимаются вполне лояльно, а то и с оттенком гордости.

Далеко не столь безобидна сравнительно недавно осмысленная категория девиантов – «стокеров» (stalkers – преследователи, «охотники»)*. Речь идет о людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги по профессии, «иноверцы», «иноземцы» и прочие «чужаки» (этнические, конфессиональные, идеологические и др.). Нередко «стокерство» – результат психических отклонений (сутяжничество, сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти, идеологической непримиримости. К последним относятся преследователи «черных», «лиц кавказской национальности», антисемиты.

* Mullen P., Pathe M., Purcell R. Stalkers and their Victims. Cambridge University Press, 2000.

Издавна известен такой вид девиантности, как страсть к азартным играм (gambling), зависимость от них (по Curtis Barrett и Eric Drogin, «патологическая зависимость без субстанции»). Неудержимая страсть к игре нашла художественное отражение в отечественной литературе. Достаточно вспомнить «Пиковую даму» А. С. Пушкина и «Игрока» Ф. М. Достоевского (впрочем, как и его биографию). С развитием игорного бизнеса, дополненного компьютерными играми, эта «игровая аддикция» приобретает все более широкие масштабы, а потому становится все более проблемной и требующей специальных исследований.

§ 3. Отклонения в здоровье и психике

Дискуссионным в девиантологической литературе является вопрос об отклонениях в здоровье (Disability) и психических отклонения (Mental disorders, mental illness). Многие авторы их упоминают, рассматривают связь с биологическими (генетика) и некоторыми социальными (социально-экономический статус, условия военного времени) и психологическими (стресс) факторами*.