Девочка на холме
Шрифт:
Подумать только, я собственноручно выпустила из вольера самую дорогую лошадь на аукционе!
— Я знал, что так будет, — сказал дядя Рей, когда мы заходили в дом. — Мне самому стоило отпустить его.
Весь последующий вечер я провела, забившись под одеяло и рассматривая напечатанные на прошлой неделе фотографии. Все они казались мне неудачными: в основном это была птичка, которую я поймала сидевшей на карнизе, а еще пейзажи, которые я нащелкала, когда шла по шоссе на улицу Магнолий.
Временами
Я видела, как за окном сходились малиновые лучи заходящего солнца где-то на самой линии горизонта, а вдалеке можно было даже различить едва заметно торчащие горные шпили. Небо было таким синим, точно банка с черничным вареньем. От грозовых облаков теперь не осталось и следа — казалось, небо теперь просто чего-то ждало. Может, поэтому чего-то ждала и я.
Я не успела заметить, как задремала. И впервые за эту неделю мне снился сон.
Долина тысячи дымов. Я слышала о ней прежде, но никогда не была здесь.
Медленно выдыхая горячие смолистые клубы дыма, я всматривалась в раскаленную докрасна землю. Эта земля была моей полной противоположностью. Я — нерешительная и холодная. И долина. Гордая и огненная. Именно такой мне и следовало бы быть. Но долина скоро остынет. Еще несколько десятилетий, и она станет такой же промерзшей, как и вся земля в округе.
Неторопливо теребя кипящую почву голыми ступнями, я чувствовала, как во мне медленно возрождалось желание жить, желание бороться до конца. В мгновение ока ко мне пришли миллионы разнообразных идей. Планы точно выстраивались в очередь, пихаясь и толкаясь, они кричали все одновременно, доказывая, что именно их задумка самая верная. Бежать в Антарктиду. Улететь в космос. Спрятаться под водой. Некоторые идеи казались слишком сумасшедшими, некоторые — слишком нереализуемыми. Но мне хотелось одного: исчезнуть из этого маленького городишки, зарыв свои страхи глубоко в эту красную землю. Мак-Марри никогда не сможет стать моим домом — уже никогда я не смогу привыкнуть к этому странному миру.
Внезапно я услышала, как где-то вдали что-то загромыхало. Это были звуки битвы. Битвы тяжелой и кровавой. Немного подумав, я направилась в ту сторону, откуда слышался звон оружия. В конце концов, это был всего лишь сон. Я смогу проснуться, когда пожелаю.
Почувствовав, как кто-то осторожно пощипывает сзади мои лодыжки, я улыбнулась и, обнаружив возле себя черного ягненка, улыбнулась и зашагала прочь. Сначала мне было достаточно просто идти, но затем я перешла на бег, чувствуя, как просыпаются заиндевевшие легкие. Мне было это необходимо: бежать и чувствовать, как внутри меня что-то оживает, возрождается. Здесь, в долине, я чувствовала себя в безопасности.
Когда долина внезапно закончилась обрывом, я остановилась и ужаснулась раскинувшемуся перед моими глазами зрелищу. Там, внизу, образовался большой просторный грот. Возможно, дожди вымыли его за много миллионов лет. Шел самый разгар битвы между… эльфами.
Белые, высокие, грациозные
Ягненок испуганно прижался к моим ногам, и я, нагнувшись, взяла его себе на руки, прижала к груди и принялась шептать ему на ушко слова утешения, которым я сама почему-то не верила. Странно, но в этом сне моя правая рука была совершенно здорова — никакого гипса, а на мне самой было одето просторное летнее платьице с причудливым растительным узором, которого в реальной жизни у меня и в помине не было. Ну, на то они и сны, чтобы показывать то, чего нет, верно?
Но думала я так ровно до того момента, пока не увидела среди сражающихся своего эльфа. Как и тогда, когда я видела его в последний раз на холме, он был спокоен и хладнокровен, но я видела, что силы изменяли ему: рука, поднимавшая нож, была уже не такой уверенной, а блеск прозрачных стеклянных глаз постепенно угасал. Неожиданно черному эльфу, с которым он сражался, удалось занести на него свой огромный острый шип, больше похожий на кол. Из тела эльфа брызнула белая прозрачная жидкость, но мне не стоило труда догадаться, что это была кровь.
Я хотела помочь ему, ринуться вниз, с обрыва в самое поле битвы, но к своему ужасу осознала, что, как и тогда на холме, проход был отрезан невидимой стеной. Эльфы сами заперли себя в этом вакууме, и теперь они всего лишь дожидаются того момента, когда окончательно истребят друг друга.
Но я не хотела, чтобы они умирали. Я кричала, колотила руками в невидимую стенку, но все это было в пустоту. Они меня даже не видели — что уже говорить о том, чтобы услышать меня. Вскоре от долгого протяжного крика у меня сел голос. Но, черт возьми, это же был всего лишь сон? Правда?
Я очнулась, почувствовав прикосновение к моему лбу чего-то прохладного. Резко распахнув глаза, я увидела перед собой мир, из которого ушла. Я лежала в кровати, крепко сжимая вспотевшие ладони, а сверху по покрывалу метался обеспокоенный ягненок, жалобно блея. И мне показалось, что он оплакивал тех, кто сейчас погибал там, в гроте… Что за чушь? Не было никакого грота, никаких эльфов. Ничего не было… Ничего!
На краю кровати сидел дядя Рей. Серьезно поджав губы, он держал на моем лбу холодную марлевую повязку. Рука снова болела. Черт.
— Ты кричала, Джинджер, — сказал дядя, но голос его дрогнул, когда он произносил мое имя. Это было не обвинение — просто констатация фактов. Дескать ты кричала. Ты постоянно кричишь.
— Психи… атр. Я схожу к мистеру Брауну, — хриплым голосом попыталась успокоить я дядю, но он, казалось, не поверил моим словам.
— Дело не в мистере Брауне, а в тебе. Что с тобой случилось, Джинджер? Ты так изменилась за последнее время. Где та маленькая девочка, которая лазила по деревьям и пальцами ног сбрасывала переспелые груши в корзинку?