Девять хат окнами на Глазомойку
Шрифт:
— Шифер не удастся, бери рубероид, пленку, накроем навесы временно, чтобы сушилки не под открытым небом стояли. И понастойчивей, пожалуйста.
Они расстались. Вскоре Орлик затрусил по дороге в Лужки. Савин сидел на бричке боком, нахохлившись, опустив вожжи. По капюшону и плечам били хлесткие струи дождя. Неподвижный воздух загустел. Дышалось трудно, воздух до предела насытился водой. Вода, кругом вода. И грязь на дороге.
Ветра совсем не ощущалось. В этой промозглой тишине дождь припустился так истово, будто там, наверху, открыли все краны и целое море воды торопливо и тяжело вылилось на землю. Лужи накапливались даже на вспаханном поле, вода не успевала впитываться.
Ни о чем не думалось,
Нужно пораздумать, не ошибиться. Непогода не должна остановить работу. Хотя бы заготавливать корма. Он вспомнил, как еще третьего дня, в конце телевизионной программы «Время» милейшая Катерина Аркадьевна Чистякова толковала об обширной зоне циклонической деятельности. Похоже, на этот раз ее служба не ошибалась. Циклон надвинулся на Русскую равнину с запада и, завихряясь, как она выразилась, против часовой стрелки, повернулся вокруг них и теперь идет от Волги и Камы. Если такая циркуляция продлится долго — а так случается, — план уборки придется менять на ходу. И все, что говорили об организации труда на активе, так и останется вчерашним-ненужным, потому что сама уборка оттянется на какое-то время, хлеба переспеют на корню, а зерно не подсохнет в колосе. Тут на «ура» не возьмешь. Тем более что подымется сорняк, будяки и сегодня уже выглядывают из-под ячменя и догоняют рожь. Как только зелень сравняется по росту с колосом, так и при вёдре хлеб не умолотишь. Сырое-зеленое в молотилке перемешается с зерном, и в бункер повалит каша. Что можно сделать? Только косить и укладывать хлеб в валки, не дать сору закрыть колос. А далее ловить перерывы в дожде, ворошить и подсушивать валки, обмолачивать их на месте или возить сырую кошенину под навесы, сушить, молотить и веять. Трижды трудное дело, но другого выхода нет.
Сколько годов Дьяконов и Савин требовали материалов для постройки больших навесов, чтобы непогода не заставала их врасплох и было куда свозить добро даже при таком вот дожде, особенно семенное зерно! В районе все отмахивались: сорок лет прожили без навесов, проживете и дальше. А испытаний за эти сорок лет случалось немало. Вот и теперь. Траву ведь тоже можно под крышей готовить, был бы ветерок. Что, к примеру, делать сегодня? О сене, конечно, и разговора нет, но травяную муку надо готовить день и ночь. Был бы навес. Колхоз заблаговременно купил три АВМ, небольшие, правда, сушилки, но все же… Предчувствие не подвело. Теперь скорей смонтировать их да запустить. Хорошо, если инженер приедет в Лужки с толковыми хлопцами, чтобы за считанные часы установить барабан и опробовать. Основу они забетонировали еще на той неделе. Каждая минута дорога!
Две сушилки в Кудрине, третья — в Лужках, вот и перехитрят они циклон. Сухая травяная мука и гранулы не хуже сена, если не лучше. В конце концов, мокрую траву и силосовать можно, траншеи готовы, есть силосный комбайн, три «немки», как прозвали у них самоходные луговые комбайны, легкие и удобные для работы на любых лугах. При такой-то технике только самосвалы и тележки подавай, чтобы отвозить кошенину. Ах ты, боже мой, как это он забыл напомнить Сергею Ивановичу, чтобы затребовал в «Сельхозтехнике» пять-шесть самосвалов. Эта организация любит заработки в чрезвычайных положениях! К ихнему колхозу районный управляющий Степан Петрович пока что благосклонен, должен пойти навстречу. А не пойдет, так через Глебова можно принудить, дело-то о кормах для скотины, о молоке, мясе. Наипервейшее для всех!
Все эти скоротечные мысли следовали одна за другой и составляли единую крестьянскую заботу. Они либо обретали реальные формы, либо исчезали, не выдержав встречи с действительностью. Теперь Савин твердо знал, чем будет заниматься все дни до уборки хлеба. Он уже прикидывал, что и где косить, какими путями-дорогами
Чуть осевшая плотина отвлекла его от размышлений. Орлик пошел здесь тише, фыркал, мотал мокрой гривой, беспокойно оглядывал болото, которое сейчас казалось уже не болотом, а подпруженным озером — столько в нем накопилось воды за последние несколько дней. Вода хлестала из бетонных труб и сердито ревела на выходе, где уже образовалась водобойная ямина. Вон какое опасное дело мы не предугадали, подумал Савин и натянул вожжи. Если не забутить сегодня же камнем, водобой станет опасным для дороги, плотина просто съедет в яму, снова отрезав Лужки от центральной усадьбы. Не забыть бы упредить.
Орлик вынес бричку агронома на травяную поляну у первого деревенского дома. Не туда! Почувствовав натянутые вожжи, конь понес упряжку влево, в обход Лужков, по-над огородами, где шла гравийная дорога к скотному двору и к непокрытому еще навесу.
Там стучали-звякали железом. Чуть в стороне на малом газу работал трактор. Митя Зайцев, без кепки, со спутанными мокрыми волосами и потным лицом, натужившись до красноты, ворочал большим ключом с надсаженной трубой. Как он натащил тяжеленный барабан со всеми крепями на фундамент, можно было только удивляться. Почти весь агрегат стоял на месте. Трактор отвели в сторону, трос еще не отцепили, он мокрой змеей свивался на земле.
Две женщины стояли на перекладинах лестницы с обеих сторон навеса и неловкими движениями растягивали по решетке и стропилам тяжелую скатку прозрачной пленки, стучали молотками, переговаривались. На обеих были рабочие брюки, плащи, головы укутаны прозрачной пленкой. Савин едва узнал Тимохину и свою Зинаиду. Вася Тимохин поддерживал снизу лестницу и, задрав голову, следил за работой матери, подавая время от времени планочки и гвозди. С чисто женской озабоченностью они накрывали от дождя барабан, только что вдвинутый на основание.
— Как же ты осилил, Митя? — спросил Михаил Иларионович и поздоровался со всеми сразу. — Один натаскивал?
— Втроях, зачем же один. Нас вон сколько! — Зайцев вытер лицо рукавом телогрейки и улыбнулся. — Я тянул тросом, Вася командовал, бабы упреждали, если что не так. Точненько посадили кругляшку! — не без гордости закончил он, посматривая на сушилку.
— А ты, дочка, с корабля на бал? — Он подал руку, помогая Зине спуститься.
Но она отмахнулась, стала прибивать еще.
— Да ведь дождик, папаня, ребята вымокли, и машина лежит, ржа ее берет. Мы нашли скатку пленки на хоздворе, видим, ничего, без дыр, ну и решили, давай временно натянем. Всем гуртом и закатали. Какая ни на есть, а все же крыша над головой.
— Мать чего делает?
— А с Катенькой она, я не велела пока во двор, мокро больно. С утра начала было картошку в огороде окучивать, да бросила: липнет на тяпку, а тут соседушка подошла, позвала пособить. Ну, я и пошла. Пора привыкать к новому делу, какое выбрала.
Зина проговорила все это бодрой скороговоркой, она не скрывала удовлетворения оттого, что отец застал ее за работой. Вишь, как нужна в Лужках.
Михаил Иларионович опять подошел к Мите, глянул на разбросанные детали машины.
— Разберешься, что к чему, Митя? Машина-то незнакомая?
— Отчего же незнакомая? Очень даже знакомая. Летось видел в совхозе, как работает. Ничего, простая и не капризная, если к ней с умом. Заработает. Тут главное не сама она, тут режим на сушке, чтобы сырье не пережечь или не досушить.
— Она нам вот так необходима! — Савин провел ребром ладони по горлу. — При нынешней погоде, сам видишь, сена не больно заготовишь, а травяную муку и гранулы сколько угодно возьмем. Запусти ее скорей, Митя.