Дикари Ойкумены.Трилогия
Шрифт:
Марк кивнул.
– Оружие? – спросил он. – Хотите стреляться, господин Катилина?
– Я? Нет.
– Оружие выбирает оскорбленная сторона.
– На чем здесь можно стреляться? На парализаторах? – Катилина с презрением выпятил нижнюю губу. – На полисшокерах? Из лучевика слишком просто убить. Победителя отдадут под трибунал: приговор, каторга. Холодное оружие, господин Тумидус. Легкое холодное оружие. Такое, каким сложно убить или искалечить. Деремся до первой крови. Я не ищу вашей смерти. Мне будет достаточно поставить вас на место. Оружие каждый подбирает сам. Если угодно, – он фыркнул, – попросите Горация. Обердекурион даст вам аззагай.
Марк еще раз кивнул. Он мучительно вспоминал и никак не мог вспомнить архаичное, забытое, крайне необходимое в данный момент слово.
– Секунданты! Нам понадобятся секунданты.
– Я возьму с собой господ Секста и Гельвия. Они согласны секундировать обоим. У вас нет возражений?
– Нет.
– Парное оружие. Для двух рук.
– Хорошо.
– Хотите чтото добавить? Принести извинения?
– Нет. В вопросах чести нет компромиссов.
– Превосходно! Честь имею…
Катилина щелкнул каблуками и быстрым шагом пошел к садящемуся аэробусу. На ходу он обернулся. «Клоун!» – насмешка искривила узкие губы курсанта. А может, это был просто нервный тик.
КОНТРАПУНКТ.
МАРК КАЙ ТУМИДУС ПО ПРОЗВИЩУ КНУТ
(Одиннадцать лет тому назад)
В молодости я смотрел фильм «Двойная звезда». Главный герой фильма, профессиональный артист, вспоминал, как его отец, тоже артист, часто повторял: «Шоу должно продолжаться!» Подразумевалось: любой ценой, что бы ни произошло. Герой, уже в возрасте, задумался: а собственно, почему? И пришел к выводу, что отец был прав. Зритель купил билет и явился в зал, значит, артист должен дать зрителю лучшее, что он скопил за годы работы на сцене.
Иногда я думаю, что у этой правоты есть оговорка.
Если зритель вломился в зал бесплатно, оттолкнул капельдинера, плюхнулся на чужое место в первом ряду, шуршит фольгой от шоколада и во всю глотку комментирует шоу, не стесняясь в выражениях, – что я, артист, должен ему?
И зритель ли это?
(Из воспоминаний Луция Тита Тумидуса, артиста цирка)
– На пляже, – сказал дед.
– На спецпляже, – уточнил Пак, болтая кривыми ногами.
– Да, на спецпляже. Для артистов цирка и театральных деятелей. Есть на Хиззаце такой богемный пляж. Вход только по пропускам. Помню, оформлял я этот пропуск – ейбогу, проще попасть на аудиенцию к его высочеству Пур Талеле Шестнадцатому! Анкета – тысяча и один пункт…
– Качок, – напомнил Марк. – Деда, ты говорил про качка.
– Ага, качок. Завелся такой на пляже. Бицепсытрицепсы, поперек себя шире. Жрет гормоны с протеином, срет…
– Какает, – поправил вежливый Марк.
– Не знаю я, чем он какает, – отмахнулся дед. – Блинами от штанги, наверное. Короче, выходит на пирс, в плавкахшнурках, и качает эспандер. Наступит ногой, петлю в кулак – и ну работать. Мышца аж лоснится! Весь женский контингент как подурел. Думают, у него в плавках сплошной мускул…
Дед сегодня хлебнул лишнего. Дед увлекся.
– У меня тоже будет бицепс. – Марк ткнул Пака кулаком в бок. – Я тоже накачаю. Папа обещал купить мне абонемент в тренажерный зал. Если я буду по утрам делать зарядку…
– Делаешь? – спросил беспощадный Пак.
Марк промолчал.
Незадолго до каникул отец взял Марка к себе на работу. Специально попросил, чтобы в школе Марку дали отгул на день, – случай небывалый для
Позорище!
На работе у отца Марк скучал. Больше всего запомнились тапочки. Белые ворсистые тапочки – их следовало надеть у входа. Туфли Марку жали, тапочки показались улыбкой фортуны. Дальше началась тоска зеленая. Здравствуйте, господин Тумидус! Какой у вас чудесный сынок! Небось отличник, весь в папу… Дада, мы все покажем в лучшем виде. Тут у нас, хороший мальчик, двухконтурный реактор. Энергия, выделяемая в активной зоне реактора, передается теплоносителю первого контура. Вот ведь какая штука, круче «Генерала Ойкумены». Хочешь знать, что дальше, умный мальчик? Ну конечно же хочешь! Дальше теплоноситель поступает в парогенератор и превращает воду второго контура в кипяток. Ты дома чай пьешь? Считай, здесь у нас чайник… Пар поступает в турбины, турбины вращают электрогенератор. Вот мы и с электричеством! Ты понял, разумненький мальчик? Ага, кивнул Марк, тщетно надеясь, что на этом его мучения окончатся.
«А вот активная зона реактора». Вернувшийся отец указал на монитор, огромный, в полстены. Марк повернул голову. В активной зоне сидели рабы: рядами, уходящими в глубину зала, похожего на ангар.
– Короче, – продолжил дед, набивая трубочку табаком, – подходит к качку один карлик. Морда кирпичом, ножки вензелем…
– Врешь, – обиделся Пак.
– Подходит и давай восхищаться. Ох и ах, как я вам завидую! Это ж, наверное, очень трудно… Очень, кивает качок. И эспандер тугой? Тугой, да. А можно, я попробую? Ну попробуй, кивает качок. Взял карлик эспандер, ножкой наступил, ручкой уцепился. Качает и вопросы задает.
– Умные, – уточнил Пак.
– Разные, – согласился дед. – Главное, много их, вопросов. Качок от внимания разомлел, поет соловьем. График тренировок, сушка, режим питания… И тут до его спинного мозга доходит, что карлик все качает и качает. Замолчал качок, смотрит. На пляже хохот, девчонки с комментариями лезут. А карлик качает. Так и остался с чужим эспандером. Качка мы больше не видели…
– Я еще сальто сделал! – Пак вспрыгнул на перила. – Классное!
– Ну, покажи.
– Вот такое…
Марк ахнул, когда Пак взвился в воздух, крутя двойное сальтомортале. Миг – и ножки карлика мягко ударили в траву. Пак вскинул руки, приветствуя зрителей, и раскланялся, ухмыляясь.
– Я им всем показал! С пирса в воду…
Кемчугское сальто, боковое. Пируэт. Тройной твист в группировке. Колесо без рук. Пак был в ударе, вспоминая день своего триумфа. Аплодируя, Марк отбил себе ладони. Дед посмеивался, глядя на разошедшегося приятеля.
– Я! – орал Пак. – Им…
– И тут, – дед поднес к трубке древнюю зажигалку, – подходит к нашему герою одна девчоночка. Тощенькая, мозглявая, ни кожи ни рожи. Одни глазища в поллица. Очень уж ей наш герой к сердцу припал.