Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви
Шрифт:
Мать была уже одета в свое выходное платье, сшитое из черного шелка. И как стройно держалась сегодня ее голова, как тяжелы и блестящи были волосы на затылке! Разве есть на свете человек красивей и милей, чем она?
«Как не может понять этого отец?» — подумала Таня.
Несколько пушинок от ваты пристало к платью матери. Таня сдунула их своим дыханием.
— Скоро придет отец, — сказала она.
— Да, я жду, — сказала мать, — и Надежда Петровна придет. Я просила ее прийти.
— Ах, лучше бы она не
— Почему же, Таня? — спросила мать.
— Не надо.
— Почему же все-таки, глупое ты дитя?
Но вместо ответа Таня покружила мать вокруг своего маленького деревца, все время боясь, что, быть может, и взрослые притворяются так же, как дети; она кружила ее долго.
Скрип шагов и топот на крыльце прервал их кружение.
— Папа пришел, — сказала мать со смехом. — Перестань.
Таня отскочила в угол.
— Коля пришел, — сказала она, побледнев.
Но нет, это пришли другие — три девочки, с которыми Таня дружила в отряде.
Таня вышла к ним из угла.
— А танцевать у тебя можно? — спросили девочки, хотя с мороза глаза их еще ничего не видели и лица были красны.
— Можно. Сегодня все можно! — сказала Таня. — Я сейчас заведу патефон.
Громкая музыка заполнила весь дом, как солнцем залила его звуками, набила до самой крыши.
Потом пришел отец с Надеждой Петровной. Он несколько раз обнял Таню и поздравил ее с праздником, а Надежда Петровна подарила ей торбаса и дошку, всю расшитую бисером.
А Коли не было.
И мать спросила:
— Где же Коля?
— Вот упрямый мальчишка! — сказал отец. — Ни за что не хотел идти с нами вместе. У меня, говорит, есть свой собственный подарок для Тани, я принесу его сам.
Вслед за ними пришел Филька с отцом, с матерью и с тремя маленькими братьями, на собаках приехавшими к нему в город. Все они были смуглы и стали в ряд перед Таней, поклонившись ей, как хозяйке, низко. Потом все, как один, вынули из карманов платки, сложенные вчетверо, и вытерли ими носы. И охотник гордился их поведением, а мать спокойно курила трубочку, обитую медными гвоздями. И гвоздики эти блестели при свечах.
Детей поднимали на руки, и Таня целовала их всех без разбору, изредка оглядываясь на свою мать. Та весь вечер стояла рядом с Надеждой Петровной, держа ее под руку, хотя Таня уже несколько раз пыталась их разлучить: то просила подержать ей дошку, то помочь надеть торбаса. Но каждый раз, с улыбкой потрепав Таню по плечу, мать возвращалась на свое место к Надежде Петровне, дружелюбно беседуя с ней.
Гости снова попросили танцев.
Таня подошла к патефону, радуясь,
Она усердно крутила ручку, и черный сверкающий круг вертелся перед ее глазами, и, трудолюбивая, как лошадь, ходила по своей борозде игла. Она пела в три голоса и пела в один, она играла, играла, словно целый хор медных труб и флейт, как светлые духи, поселился на ее острие.
А Коли не было.
«Где же он?» — думала с тоской Таня.
За ее спиной, колыхая маленькую пихту и большой бумажный абажур под потолком, танцевали дети. С ними вместе танцевал отец. Он был очень весел сегодня и плясал прекрасно, приводя детей в восторг.
— Посмотри же, Таня, — говорила поминутно мать, — ведь это отец танцует!
— Да, — ответила Таня, — я вижу, мама, он танцует очень хорошо.
Она смотрела на отца. Но мысли и взгляд ее блуждали. И вскоре она поймала себя на том, что отец, и танец его, и веселье мало привлекают ее внимание сейчас. А ведь совсем недавно сколько и горьких и сладких чувств толпилось в ее сердце при одной только мысли об отце! Что с ней? Она все время думает о Коле.
«Где же он теперь? У Жени сегодня тоже елка».
Но тут Филька с братьями начал тихо кружиться, все расширяя круг. Они заносили ноги мягко, чуть поднимая их с полу, и то один из них, то другой звал к себе Таню. Они танцевали танец, какой обыкновенно танцуют веселые эвенки на песчаном берегу Тугура в час, когда восходит над лесом луна.
Таня вошла в их круг. Она танцевала, поминутно поглядывая на дверь.
— Молодцы! — крикнул восхищенно отец. — Черт возьми, мы будем сегодня веселиться! Таня, попроси у мамы вина. У меня есть еще для вас подарок.
Мать сказала:
— Отец, не сходи с ума. Вина им нельзя.
— Я знаю твердо только одно, — сказал отец, — нельзя есть волчьих ягод. Но вина по капельке можно.
— По капельке можно, — повторили за ним разом дети.
И нянька внесла на большом подносе бутылку сладкого вина. А вслед за нянькой вошел совсем молодой красноармеец Фролов. Он был в тулупе шофера, улыбался всем хитрой улыбкой, а в руке у него было ведро.
— Фролов, дружок, — сказал отец, — покажи-ка наш подарок ребятам.
Дети сами заглянули в ведро, но увидели там только снег.
— Что это? — спросили они. — Тут снег, и больше ничего не видно.
— А вот сейчас, ребята, — сказал Фролов.
И, запустив руку в ведро, он вытащил из-под снега большой апельсин, потом еще два и еще. Дети криками встретили эти плоды. Они брали их в руки и тотчас же клали назад, потому что апельсины были тверды и холодны. Держать их было трудно, как железо, долго лежавшее на морозе.
— Погодите, ребята, — сказал со смехом отец. — Их надо сначала разморозить. И тогда — даю слово — они понравятся вам.