Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул

Макоули Пол Дж.

— Но ты все же преобразил зеркальную расу и лесных людей, — удивленно заметил Пандарас.

Но Йама его не слышал. Он бормотал:

— Машины и люди… Мы как зеркала друг для друга. Черные злые машины превосходят преображенные, но уступают просвещенным. Но интересно, они превосходят меня или уступают мне? Я вызвал одну себе на помощь, я и теперь ее чувствую. Но управлял ли я ею? Или она просто увидела шанс запустить в меня свой крючок? С отпрыском той силы, что ждет нас впереди, с Тенью, которую доктор Дисмас во мне вырастил, я справиться не

смог. Но, может быть, это оттого, что Тень слишком на меня похожа? Она начала втягивать в себя мои силы. Я не знаю, на что я способен, Пандарас. Наверное, Тень знает меня лучше, чем я сам.

Целый день они пробирались через окаменевшие остатки бывшего леса. Пандарас повел рукой и сказал:

— Это мертвое место. Неудивительно, тут могут жить одни машины.

Какое-то время они шли молча. Наконец Йама сказал:

— Эта половина мира лишилась своей реки. Помнишь ущелье, которое мы перешли позавчера? Когда-то там был приток здешней Великой Реки. Он сбегал в нее со снеговых полей Краевых Гор, так же как Брис втекает в Великую Реку около Эолиса. Но Великая Река, куда впадал этот приток, высохла и не обновилась. Земля умерла. Возможно, наша Великая Река тоже умирает.

Наконец Пандарас уговорил своего господина влезть в седло перед обмякшим горбом верблюда. Устроившись, Йама сказал:

— Если мой отец был прав, значит, обмеление Великой Реки — моя вина. Оно началось, когда я появился в этом мире. Может быть, мне удастся искупить свою вину, если я узнаю как. В этом моя единственная надежда.

Пандарас понял не больше половины из того, что сказал его господин, он только видел, с какой болью это говорилось.

— Ты более велик, господин, чем сам считаешь, — сказал он. — Сейчас ты устал и не все правильно понимаешь. Отдохни, и тебе станет лучше. Езжай верхом до ночевки, я не против пройтись пешком.

К вечеру они добрались до конца окаменевшего леса и встали лагерем. Пока Йама спал, беспокойно вскрикивая и ворочаясь, Пандарас, как обычно, сторожил его сон. Раз или два ему показалось, что за стенкой палатки кто-то крадется. Вот! Опять! Звук металла о камень! Верблюд фыркнул и переступил с ноги на ногу. Нет, это не игра воображения! Пандарас схватил пистолет, хотя какой от него толк против чудовищ?

На следующее утро Йама сообщил:

— Мне приснилось, что за нами следят.

— Я об этом знаю, господин.

Пандарас прищурился, вглядываясь в нестерпимо яркое небо. Птицы-шпионы все еще летали в вышине. Даже не глядя на них, Пандарас чувствовал их присутствие, отзывавшееся слабым покалыванием в макушке. А вокруг, то легкой поземкой, то узкими стремительными потоками, струился рыжий песок. Сухое шипение песочной взвеси наполняло воздух.

— За нами идут от Прохода Потерянных Душ, — объяснил Йама. — Там целая армия, Пандарас. Я видел ее во сне. Но думаю, это был не совсем сон. Здесь я вижу не сны, а видения.

Пандарас оглянулся на вершины Большого Хребта. В далекой вышине сияли ледяные пики, как будто плывущие над сверкающей

пустыней.

— Наверное, это был все-таки сон, господин. Даже орел ничего не увидит с такого расстояния, — с надеждой проговорил Пандарас. — Успокойся.

Йама отчаянно замотал головой.

— Я смотрел глазами одного из наблюдателей. Создания, которые следят за нами, следят и за армией.

Этой ночью Йама внезапно проснулся, сотрясаясь от лихорадочной дрожи. Он повернулся к Пандарасу, но его покрасневшие глаза видели лишь бесконечность.

— У них есть машины, — пробормотал он. — Этот дурак притащил с собой не только солдат, но и машины. Он надеется, что они экранированы. — Пандарас намочил край рубахи несколькими каплями драгоценной воды и обтер Йаме лоб.

— Тише, господин, тише, — успокаивающе зашептал он. — Тебе просто снится…

— Нет. Теперь уж никаких снов. Только истина. Все остальное сжигает пустыня. Мы становимся тем, что мы есть.

Наконец Пандарас уговорил Йаму лечь. Он уже решил, что его хозяин спит, но Йама вдруг сказал:

— Солдаты едут верхом. Они в форме. На них черные маски с длинными мордами и круглыми отверстиями для глаз. В отверстиях стекла с золотыми экранами. На лошадях тоже маски. Но я узнал человека в авангарде. Это Энобарбус. Она послала его за мной. Наконец все сходится в одну точку. Дело идет к концу.

Пандарас нервно спросил:

— А префект? Его не видно?

— Он… нет, пока нет. Но я оставил знак. Он нас найдет.

— Значит, он погиб, — вслух подумал Пандарас, хотя сам себе не верил.

Пищи осталось совсем мало, воды еще меньше. По утрам роса давала всего несколько капель, но открытые водоемы не встречались — ни чистые, ни отравленные. На следующий день верблюд упал на колени и отказывался вставать. Пандарас, плача от злости и отчаяния, лупил его по холке, но животное закрыло глаза с длинными ресницами и никак не реагировало. В воздухе носился песок, солнце смотрело на землю раскаленным красным глазом.

— Я добуду нам пищу, пищу и воду, — сказал Йама. — Пищу и воду. Они уже спустились со склонов и теперь быстро приближаются. У них хорошие лошади.

Его била сильная лихорадка, на лице расползался горячечный румянец. Он не отрываясь смотрел на далекую горную цепь, и Пандарас с большим трудом заставил его отвести глаза.

Они были еще совсем рядом, когда услышали, как взвизгнул верблюд. Сквозь насыщенный песком ветер Пандарас, спотыкаясь, бросился к животному. Но, увидев, что происходит, в ужасе остановился. Мерзкие создания рвали несчастное животное в клочья.

Твари напоминали помесь змеи и ягуара. Тела их покрывала металлическая чешуя или же кроваво-красная эластичная шкура. И все были разные. У одной торчал длинный скорпионий хвост с распухшим жалом на конце, который дугой изгибался над спиной. У другой был целый набор челюстей, таких массивных, что они волочились по земле. У третьей круглый рот-присоска ощетинился кольцом страшных неровных зубов.