До и после конца света
Шрифт:
– Как, интересно мне знать?! – перебил Никита, усмехнувшись. – Нереально то, что у нее ребенок, которого признают моим.
– Не знаю, как. Надо подумать, перебрать варианты, построенные на основе того случая, о котором говорил доктор. Думай ты, тебе же лучше знать, как, где и с кем ты вступал в связь, кто находился недалеко. Бывает, страсть возникает внезапно, люди дуреют, становятся в этом плане неуправляемыми и умудряются вступить в интимные отношения чуть ли не на глазах у толпы.
– У тебя такой богатый опыт? – поддел он Симу.
– Достаточный, – осадила она Никиту, впервые рассердившись. –
Снова замялась, потупившись! Она престранный коктейль из юриста, которому по статусу положено иметь цистерну цинизма в запасе, но Серафима успешно обходится без этого, и тургеневской барышни, воспитанной вдали от распутного мира по принципу: святость – залог здоровья.
– Сима, адвокату, как врачу: выкладывают все до нательного белья, да? – Никита догадался, что сморозил не то, ибо он как будто настаивал ее признаться в грехах, а должно быть наоборот. – Я хотел сказать, ты обязана, если есть вопросы ко мне, задавать их без стеснения. Не волнуйся, переживу. И клянусь быть откровенным, как у батюшки на исповеди.
– У тебя есть на теле… – начала она, – шрамы там… родинки… другие отметины?
– Есть. – Он снял галстук, расстегнул рубашку, Сима замерла. Никита обнажил левую сторону груди и указал на шрам ниже ключицы и ближе к подмышке. – От ожога. В двенадцатилетнем возрасте отдыхал в деревне, мужики варили смолу, они конопатили и смолили лодку. Я бежал и упал, по инерции перевернулся на спину, так как упал на край невысокого обрыва, а мужик как раз нес смолу в консервной банке, прикрепленной к шесту. Смола немного пролилась на кожу, я орал, будто меня всего окунули в кипящую смолу.
– А которые скрыты от глаз даже на пляже? – спросила Сима. – В интимных местах?
– Под плавками, что ли? – уточнил Никита скорее для нее, чем для себя, чтоб раскрепостить бедняжку. – Есть.
– Значит, нам повезло. Где?
– Зачем тебе? – игриво спросил он.
– Мне надо знать.
Серафима по-своему отреагировала на намек – свела брови, а не включилась в игру, значит, ее настрой ориентирован на работу.
– Так… – произнес Никита. – В детстве вырезали аппендицит, но шрам мало заметен. На этом месте… – ткнул он пальцем в ягодицу, – да, где-то здесь родимое пятно величиной с ноготь большого пальца, немного вытянутое.
– Очень хорошо. А какого цвета?
Никита озадачился: вдруг у Серафимы патологическая страсть к разного рода изъянам на теле, в частности – на мужском? А с виду приличная.
– Темно-коричневое, – ответил он.
– Отлично. Сфотографируй пятно, к суду у меня должна быть фотография. А еще есть приметы?
Внезапно ему захотелось подразнить ее:
– Есть. Родинка. На… мм… пенисе. И ее сфотографировать?
– Да, – выдавила Сима.
– А как – общим планом или только часть?
– Как хочешь. – И подхватилась: – Мне пора.
Вот бедняга. Но забавная. Так и не сказала, зачем устроила допрос, выясняя скрытые особенности на его теле. Что-то тут тщательно завуалировано, вероятно, Серафима подбирается к нему, впрочем, это не новость, Никиту очень многие женщины хотят, да не все получают.
Отчего-то в машине она вжалась в дверцу, словно старалась максимально отдалиться от него. Интересно,
– Сима, почему ты в адвокатуру пошла? И вообще в юристы?
– Хм. Я поздний ребенок, единственный, а это наказание с испытанием, без родительской опеки нельзя было шагу ступить, не говоря о том, что я должна была заниматься тем, что они считали для меня полезным. Мне с детства приходилось отстаивать свои права, иногда отвоевывать. Но я не капризами маму с папой брала, хотя прошла и этот этап. А когда поняла, что мои капризы вызывают у них умиление, со мной сюсюкали больше обычного, но толку никакого, стала находить аргументы, тогда они шли навстречу. И хвастали. Всем подряд. Какая, мол, у них умная дочь, рассуждает как взрослая. А моя взрослость была обусловлена их отношением ко мне как к чему-то забавному и очень дорогому. Они приобрели игрушку и играли в маму-папу, а я была одинока с ними. В общем, привыкла вступаться сначала за себя, потом за других, вот и все. А почему ты спросил?
– Мне кажется, тебе больше подошла бы спокойная работа.
– А ты, как мои родители, за меня решаешь.
– Нет-нет, просто я высказал мнение на основе своих наблюдений, а решать, конечно, тебе.
– Для себя я давно все решила. Не забудь завтра получить результат генетической экспертизы и с ним – ко мне. Спасибо за доставку.
М-да, диковатая девочка, создала некий мир из сложностей и копается в нем с маниакальным упорством. Но, может, у него что-то сдвинуто в мозгах, а он об этом не подозревает? В таком случае в ее глазах он выглядит ненормальным. У-у-у, какая сложная тема… Попробуй разберись – кто есть кто. Наверное, весь мир состоит из сдвинутых, поэтому согласья нигде нет, а, по идее, должно было бы быть, если б планету населяли разумные существа.
Надежда – вдребезги. Обе экспертизы дали положительный результат для Яны, но не для него. Это был удар – мощный, болезненный, ведь уверенный в себе человек живет ожиданием, что ошибка случается один раз, потом она исправляется и гора сваливается с плеч. Гора потяжелела, нет, с этим невозможно мириться, да и нельзя. Нельзя позволить сволочи торжествовать победу, иначе размножение сволочей зашкалит, в таком мире опасно станет жить. А какое страстное желание появилось удавить Яну, желание стало идеей фикс, даже тюрьма не пугала. Никита представлял, как хватает ее за горло и сжимает пальцы, она хрипит – а он сжимает, она в судорогах бьется – а он давит и давит, она мертва – а он не разжимает пальцев.
– Собственно, мы были готовы, – сказала явно разочарованная Серафима, наблюдая, как Никита в бешенстве ходил из угла в угол.
– Но ведь нет ста процентов! – раскричался он.
– Четыре девятки как раз и подтверждают, что отец ты. Сто процентов ставят при отрицательном результате, 99,99 – когда отцовство не вызывает сомнений, выше показателей не бывает. Вероятно, эту малюсенькую одну сотую процента оставляют на случайное совпадение.
Ему позвонили, Никита, не взглянув на дисплей, приставил к уху трубку, это оказалась мама: