Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Рэй впечатлился этой точкой зрения. Его вообще многое впечатляло в этой девушке: её бездонные синие глаза, тонкий шарм и нежная натура, сочетающаяся с любовью к жизни и жаждой деятельности. В его глазах она была само очарование. А её искренний интерес к деревенским детишкам и та лёгкость, с которой они общались, познавали новое и не переставали друг у друга учиться, вовсе его покорили. Какая же это была разносторонняя натура!
Разумеется, они не сбрасывали со счетов и поручение, которое им дала киана Вилла. В течение недели они связались с инженерами-геодезистами и определили три стратегические точки вдоль устья реки и канала, где могли бы расположиться будущие мельницы. Таковых мест было куда больше, и все прошли тщательный
«Полюбуйтесь, мол, — говорил он, — до чего молодежь додумалась! Вот вам лес, вот камень, вот механизмы — ладно. А транспорт, спрашивается, вы на какие деньги будете нанимать? А где расходы на содержание бригады в полевых условиях? Да и самой бригады я что-то не вижу. Лесорубов и плотников я вам, допустим, могу порекомендовать из Зантура, а вот с каменотёсами у нас напряжёнка».
Молодые люди учли замечания и отправились дорабатывать смету. Это потом уже Паландора сообразила, что у мэра, который всё бегал по правой графе с цифрами масляными глазками, был свой меркантильный интерес. И что, если его хорошенько задобрить, он мог бы, пожалуй, помочь. Задобрить… Или шантажировать. Пользуясь своими недавно открытыми возможностями, киана проникла к нему ночью в кабинет и как следует покопалась в бумагах. Обнаружила кое-что интересное — так, небольшие приписки, сметы без кассовых чеков и прочее. «А теперь поиграем», — решила она и на следующий день явилась к нему одна. Собственноручно испекла пирог с раннеспелыми яблоками и была сама любезность. Тогда ей удалось одновременно и польстить ему, и пригрозить. Она наслаждалась своим триумфом. «Вот вам и порочные силы! — смеялась. — Кому бы ещё такое удалось и, главное, почти без труда».
А Рэя в тот день она снарядила искать каменотёсов. Он объездил весь Пэрферитунус, но так и не смог подыскать никого, готового взяться за работу.
«Здесь нам рассчитывать не на что, — озвучил он ей тем же вечером, повторяя слова, неоднократно слышанные за день. — Нужно ехать в Рэди-Калус».
Поездку назначили на следующее же утро. Едва их кабриолетка с откидным верхом спустилась с холма по южному склону, как их принял в свои объятия равнинный поздний альфер. Воздух наполнился ароматами липы и гусиного помёта, которые спустя тридцать минут уступили сосновой свежести Шаффиранского леса. Путь им предстоял неблизкий, кроме того, они условились останавливаться в каждом населённом пункте, чтобы давать отдых лошадям и в то же время продолжать поиски каменщиков.
— Как знать, — сказала Паландора, — возможно, даже не придётся ехать до самого Рэди-Калуса, если нам будет сопутствовать удача.
— Я бы на это не слишком надеялся, — заметил Рэй, которому вчера ясно дали понять, что свободных каменотёсов в регионе сейчас отыскать нелегко.
Так и получилось. Где бы они ни останавливались, везде оказывалось, что никто не может им ничем помочь в этом деле. Паландора раздражалась. Она не привыкла к отказам и не выносила людей, которые не в силах ничего сделать. Как и предполагала киана Вилла, столкнувшись с первыми трудностями, девушка начала терять интерес к этому мероприятию. К обеду они добрались до Астура, где их тоже не смогли обнадежить.
— Мне надоело, — призналась она. — Поедем до самого города и там уже сообразим, как нам быть.
Рэй не возражал. Дорога была пыльная, длинная, скучная, но в такой приятной компании всё это не имело значения. Теперь они ехали вдоль лугов, рощ и перелесков, знакомых ему с детства. Как часто Рэй бывал в этих
Куда ни глянь — одни поля,
Рэди-Калус — моя земля!
«Стыдоба-то какая, — подумал он, вспомнив. — Но для пятилетнего малыша не так уж плохо».
— Вы пишете стихи? — спросил он свою собеседницу. Паландора с ленцой подняла на него большие синие глаза.
— Стихи?.. — протянула она. — Нет. Не пишу. Но читаю. Я декламирую их детям вслух, и мы вместе учим их наизусть во время работы. Говорят, это развивает память. Кроме того, так время летит быстрее.
— А я иногда пишу, — признался Рэй. — Я, конечно же, не претендую на наличие таланта, и мне ещё многому предстоит научиться, но мне очень нравится это занятие.
— Какой вы интересный человек, — заметила Паландора. — Рисуете, играете на арфе и даже сочиняете стихи! Уверена, вы куда более талантлив, чем пытаетесь казаться.
— Ну что вы! Это просто времяпрепровождение. Хотя, на мой взгляд, стихосложение — это самое лучшее и увлекательное занятие на свете, особенно когда тебя настигает вдохновение за пределами замка. Впоследствии, даже годы спустя, ты выезжаешь на прогулку, и каждый твой любимый закоулок, — берег озера, лесная поляна, вершина холма, — одаряют тебя воспоминаниями: вот здесь ты написал первые строки поэмы. А у подножия этой горы сочинил сцену встречи главных героев. Понимаете? Теперь вас с этими местами связывает нечто большее: общая тайна.
— В один из этих дней, — сказала Паландора, — вам следует прочитать мне что-нибудь из стихов вашего сочинения.
Рэй согласился, но без особого энтузиазма. Если предъявлять на зрительский суд свою живопись ему было достаточно легко ввиду нейтральных и общеизвестных тем, которые он избирал, то с поэзией дело обстояло по-другому. Она была чем-то личным, сокровенным, за что бы ему не хотелось впоследствии краснеть. Рэй никому не признавался, но его чрезмерно огорчал тот факт, что его старший брат, как оказалось, умудрился прочитать его последний сонет без разрешения. Иногда, в самый неподходящий момент он вспоминал об этом, и у него всё сжималось в груди от стыда и бессилия. Он вспомнил об этом и сейчас и, стиснув зубы, ещё раз кивнул.
— Да. Хорошо. Знаете, я задумал написать поэму — такую длинную, страниц на сто, а, может, и все двести. Но количество знаков и страниц здесь роли не играет, куда больше важна сама тема. Это будет о превратностях судьбы, о месте человека в жизни, о непростом пути главного героя. Ну и, конечно, о любви, — добавил он вполголоса, зардевшись. — Только нужно сначала определиться с языком.
— Почему с языком? — спросила Паландора.
— Потому что от него зависит читательская аудитория. А уже от аудитории зависит уклон поэмы. Если писать для эскатонцев, придётся говорить о политике и добавлять мораль. А виктонцы, напротив, больше тяготеют к раскрытию внутреннего мира героев, ну и к торжеству прогресса.
— Разве нельзя писать просто для себя? — поинтересовалась Паландора. — На любом языке, который вам ближе, и о вещах, интересных конкретно вам? Где вам есть, что сказать, или где невозможно молчать?
— Можно, конечно. Но мама говорит, что тогда это — камерное искусство. Оно не будет продаваться. Не то чтобы меня интересуют продажи, просто если уж браться за что-то большое, потраченное время и силы должны хоть как-то окупиться. Это уже папа так считает.
— А что думаете вы?
— Я не могу отрицать их правоту, — заметил Рэй. — Поэтому для начала мне предстоит всё тщательно распланировать, прежде чем приступить к работе. А работы там будет очень-очень много, — добавил он с улыбкой. Паландора возвратила ему эту улыбку и дополнила её звонким смехом.