Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Эта мысль наполнила её сердце негой.
Отступая с утёса, шагом за шаг, оставаясь к морю лицом, Паландора потянула юношу за собой. Сбросила сандалии, прошлась по бежево-серой земле, поднялась на гряду шершавых валунов и чуть не угодила в почти идеально круглое отверстие у их подножия. Ахнула от неожиданности, опустилась на корточки и заглянула внутрь.
— Как ты думаешь, что это такое?
— Нора, должно быть, — ответил Рэй, присоединившись к ней.
— Такая большая? Нет. Мне кажется, это вход в пещеру.
Её предположение оказалось более верным. Паландора, придерживая юбку и осторожно ступая по острым камням, спустилась в лаз и проникла в пещеру. Она очутилась в большом гулком
— Какое дивное место, — восхитилась Паландора. — Рэй, не забудь включить этот грот в свою поэму.
— Да. Он однозначно стоит того.
Рэй достал дудочку и извлёк из неё пару нот наугад. Опустил её и прислушался к звукам, которые разносило эхо.
— О нет, ты опять за своё! — воскликнула Паландора. — Право, я больше не знаю, обернулся добром ли мой жест, когда я преподнесла тебя эту дудку. Ты свистишь, как боцманы в порту, — рассмеялась она.
Рэй стушевался.
— Прости, я больше не буду.
— Прошу тебя, не извиняйся. Свисти, если хочешь. Как знать, возможно ты сочинишь не только поэму, но и какую-нибудь красивую мелодию.
— Едва ли. Я никогда не писал музыку. Как я уже говорил, для этого мне недостаёт вдохновения.
— Тогда, возможно, ты обретёшь недостающее вдохновение в этой пещере. Давай осмотрим её получше.
Они двинулись вдоль задней стены пещеры, терявшейся в полумраке, откуда попали в узкий смежный коридор, также испещрённый сталактитами и сталагмитами. Конечно, с эдремскими соляными пещерами в южной части острова здешний грот было не сравнить — а с галереями горного Тао и подавно. В любом случае, что Рэй, что Паландора не бывали ни там, ни там, и сумели прельститься скромным очарованием местных гранитных скал и известковых наростов. Оба решили не углубляться далеко и избегать коридоров с развилками. Остановились в третьем по счёту зале, куда через расщелину в потолке проникал солнечный свет и свежий морской воздух.
— Поверить не могу, что я никогда здесь раньше не была, — сказала Паландора, примостившись на камне у потолочной расщелины. — Всю жизнь прожила на этом острове, а такой красоты ни разу не видела. Как думаешь, сколько ещё на Ак'Либусе таких уголков, где непременно стоит побывать?
— Очень много, — ответил Рэй и смутился тем, как по-детски это прозвучало. — Но это скорее хорошо, чем плохо.
— Я с тобой полностью согласна. Когда я стану гердиной, первым указом снаряжу экспедицию во все концы острова, чтобы люди нашли как можно больше живописных мест! Хотя… В таком случае, о них все прознают, потянутся сюда, истопчут траву и изрежут камни непристойными надписями. Или поселятся здесь и окончательно погубят очарование нетронутой природы.
— Не такой уж нетронутой, — заметил Рэй, наткнувшись на ветхий обрывок верёвки, — кто-то уже побывал здесь до нас.
— Ах, ну и пусть. Главное, не вместо нас. Я предлагаю остановиться в этой пещере на ночлег. Что скажешь?
— Как пожелаешь, — ответил Рэй, рассудив, что они достаточно для этого экипированы. — Но для начала я бы советовал нам пообедать.
— Здравая мысль, — заметила Паландора, поднимаясь с камня.
В этот раз путники предусмотрительно запаслись провиантом и захватили плащи на случай дождя. Они вернулись к лошадям, вынули из седельных сумок поклажу и расположились на пикник у дымчато-розовой ноздреватой скалы, напоминавшей овсяный мусс. После обеда отправились на прогулку по окрестностям. Как знать, возможно в округе
Рэй захотел написать здесь пейзаж. Он расположился посреди высушенного летним жаром поля, покрытого колкой соломой, и принялся делать наброски.
— С твоего позволения я не буду сегодня позировать, — сказала Паландора и устроилась рядом с ним, наблюдая за тем, как множатся линии на бумаге.
— Помнится, я обещал рассказать тебе, как изображают перспективу. Смотри. Это будет простая фронтальная перспектива. Перед нами раскинулось поле — кустарник, несколько валунов, дальше обрыв. За обрывом — синяя гладь, переходящая в зелень по линии горизонта. Так вот, намечаем на листе горизонт посередине и фиксируем точку схода, в которую будут стекаться все линии рисунка, параллельные полю зрения наблюдателя. Дальние объекты прорисовываем более тонкими линиями, ближние — толще, чтобы они казались весомее. Ну и, конечно, изображаем ближние объекты крупнее дальних. А потом забываем всё, что я сказал, и рисуем так, как велит сердце. Как видим перед собой — причём не только глазами. Мне очень понравилось, как ты недавно говорила о тиани. Я их, конечно, ни разу не видел и уже не ребёнок, чтобы поверить в их существование, но когда я рисую, я понимаю, что значит «видеть сердцем». Когда рисунок — это не просто копия того пейзажа, что лежит перед тобой, но отражение определённого состояния этого места таким, каким оно никогда раньше не было и вряд ли когда-нибудь будет ещё. В моменте «здесь и сейчас». Это — попытка увидеть скрытое глазу стороннего наблюдателя и запечатлеть его на бумаге. Как, например, вон тот узор облаков — кажется, они напоминают портрет женщины в широком капюшоне. Один глаз у неё темнее другого, нос пуговкой. Левая половина лица полна плавных изгибов, причёска лежит волной, а справа — топорщится во все стороны. И фон, на фон посмотри, какие слева от неё облака пышные и кудрявые, а справа разрозненные и рваные.
Паландора смотрела, куда указывал Рэй, но не видела никакой женщины. Центральное облако казалось ей, скорее, похожим на человека в тёмной накидке, за которым слева бежало стадо баранов, а справа от него разлетались острокрылые птицы. Но девушка признала, что вариант Рэя был куда поэтичнее.
— А ещё, — добавил он, — эта женщина немного напоминает тебя в тот вечер после ярмарки, когда мы встретились с тобой в Астуре. Кстати, об этом. Я понимаю, что мой вопрос может показаться бестактным и ты вправе на него не отвечать, просто за последние дни мы очень сдружились, а меня по-прежнему снедает любопытство…
— Ну же, продолжай — попросила девушка, когда он запнулся.
— Паландора, что именно приключилось с тобой, что вынудило тебя прийти в трактир в таком виде?
Паландора замялась. Ей очень хотелось ответить на этот вопрос, правда. Но это было невозможно.
— Знаешь, Рэй, это в самом деле бестактно! — ответила она. — Но тебе я как другу прощу такую любознательность. Это очень долгая история, и когда-нибудь, надеюсь, я смогу тебе её рассказать. Но не раньше, чем прочитаю твою легендарную поэму! — добавила она со смехом. — Пусть это будет для тебя дополнительным стимулом.
«К этому времени, — решила она, — я либо придумаю альтернативную версию, либо мы станем настолько близки, что я смогу рассказать ему обо всём».
Рэй загрустил.
— Это займёт время, — сказал он, растирая подушечкой пальца след карандаша на рисунке. — Много времени. Когда хочешь всё сделать правильно, требуется не спешить.
Он наскоро набросал на бумаге линии облаков, пока в небе их не сменили другие, и вновь принялся затенять эскиз.
— У тебя разный подход к поэзии и живописи, — заметила Паландора. — Не оттого ли второе удаётся тебе куда легче первого?