Доказательство чести
Шрифт:
«Какого черта? — подумал Шебанин. — Есть же лифт».
Но он тут же сообразил, что подъем пешком не так уж необдуман. Теперь, если идти сверху вниз, то можно собирать все бутылки, выставленные у мусоропровода. Выбрасывать их при всеобщем обнищании масс — это невиданное свинство. Сам Яша Маришины бутылки всегда ставил у шахты. Кому нужно, тот приберет.
— Что хотели?
— К Верке. А ты кто?
— Конь в пальто. Две минуты, и вас тут нет.
На самом деле хватило и тридцати секунд.
— Что
— Никого не слышала.
— А чего они под дверью стоят?
— А я знаю? — возмутилась Маришка. — Не нравится, милицию вызывай.
— Я тебе сейчас язык отрежу! — пообещал Шебанин и скосил взгляд на туфельки, стоявшие у порога.
На улице целый день моросил противный дождь, а подошвы со шпильками сверкали как зеркало. Локомотив издал гудок.
— Я же тебе говорил, чтобы из дома не выходила?!
— И не выходила!
Яша взял туфли за носки, выбросил их на середину комнаты и прорычал:
— Вот ты мне скажи, на хрена сдирать с туфель вчерашнюю пылью?
— А что, они грязными должны стоять?!
Яша взорвался:
— Ты только не оскорбляй мой разум! За десять лет совместной жизни я ни разу не видел, чтобы ты обувь загодя в порядок приводила! А тут нате вам, вытерла почти чистые вчерашние туфли!.. Грязь ты смывала с чоботов своих!.. Где была?! Не гневи меня, дура!
Марине пришлось давать показания. Она выходила в восемь вечера, чтобы купить пива и выпить в ближайшем кафе коктейль «Скандинавский».
— Идиотка!
— Конечно, идиотка! — взвилась Мариша. — Был бы муж академик, называлась бы академшей! А так, да, идиотка!
— С кем разговаривала?!
— Да ни с кем!
— Хорошо. — Яша выпрямился. — Слушай меня внимательно, кронпринцесса шведская. Если ты с кем-нибудь встречалась, то нам придется уйти отсюда. Но если ты продолжаешь утверждать, что тебя никто не видел, хотя я почему-то уверен в обратном, то мы остаемся. Запомни, если в ближайшие часы в эту дверь постучат двое в штатском и столько же в форме, то первым человеком, кого я выброшу из окна, будешь ты. Не страшно, что этаж одиннадцатый, с тобой все равно ничего не случится. У тебя сотрясаться нечему, так что ноготь сломаешь, да и все дела. А в следующий раз мы встретимся году эдак в две тысячи тридцать третьем. Устраивает?
— Чтоб ты сдох со своими делами каторжанскими! — взревела истеричным голосом Маришка и пошла в коридор надевать туфли. — Жизнь как у Дуси Ковальчук! Налево пойдешь — погибель, направо пойдешь — хана!
Яша продышался сквозь ноздри и с ужасом подумал о том, что сделал бы сейчас, окажись во хмелю. В этой жизни приходится разводить на показания даже собственную жену, чтобы добиться правды. Не выходила она, видите ли, не встречалась ни с кем!..
— С кем базарила в кафешке?!
— Я
— Вот куропатка!.. — только и смог выдавить Шебанин. — Ты специально, что ли?.. Штуку менты пасут, я от них же бегаю как целка на субботнике, а она к его сеструхе в гости заглядывает!
Яша дождался, пока жена обуется, щелкнул разболтанным замком и отворил дверь.
На него из темноты обрушился страх.
Глава 18
Пащенко едва не выронил ручку, когда в его кабинет ураганом ворвался Меркулов.
— Вадим Андреевич, искра пошла!
Выслушав его, прокурор тут же выдернул из ящика стола ежедневник и стал листать его со скоростью, с какой бывалые работники сберкасс вручную пересчитывают деньги.
Найдя номер, он схватил телефонную трубку и спросил:
— Земцов? Саша, ко мне пришел мой следователь по делу Рожина. Ему только что звонила сестра Кускова Виктория. У нее в гостях побывала жена Локомотива, которая взяла с Виктории клятвенное обещание молчать и рассказала ей, что Шебанин и она никуда не уезжали, живут на съемной квартире неподалеку от вокзала.
— Адрес есть? — не веря такому счастью, растерянно уточнил Земцов.
— Адреса нет, но, когда они вышли покурить на балкон, Шебанина сказала Кусковой, что ей теперь приходится дымить прямо на кухне. Мол, она с детства боится высоты, и смотреть на землю с одиннадцатого этажа ей тошно. Если я не ошибаюсь, около вокзала у нас единственная высотка — двенадцатиэтажный дом с одним подъездом. Он стоит как раз напротив транспортной прокуратуры.
— Я понял. — Земцов решительно покачал головой. — Но у меня людей нет!
— Сам езжай!
— Сейчас соберу СОБР!
Пащенко набрал номер Копаева, передал ему ту же информацию и добавил:
— Антоха, у меня в прокуратуре двое стажеров из школы полиции!
— Я сейчас заберу их! — бросил Копаев и круто развернул машину на дороге.
У прокуратуры он был через семь минут. Антон вошел, увидел в коридоре Пащенко и двух перепуганных молодых людей.
— Ладно, пусть так, — пробормотал Копаев и еще раз уточнил адрес у Пащенко.
По дороге он инструктировал компаньонов:
— Улица Толбухина, дом двенадцать. Сидеть у подъезда, встречать всех, кто будет входить в дом, но никого не трогать. Нужного мне человека я знаю. Если он с улицы подойдет, к нему не приближаться. Если же будет адрес покидать… Черт, все равно не суйтесь! Скоро СОБР примчится.
Антон с двумя юными полицейскими прибыл к дому, когда улицей полностью завладела ночь, и понял, что все гораздо сложнее, нежели рисовал ему Пащенко. Фонарь у подъезда светил так тускло, что нельзя было пересчитать мелочь, стоя прямо под ним.