Дом в Хамптоне

Нейджи Глория

Луи появился на поле. Мэтч схватила видеокамеру и вскочила. Обе мамаши недовольно посмотрели на нее. Луи был первым, прыгая по утоптанному полю со связанными ногами. Он выигрывал!

— Эй! Луи! Давай, молодец! Вперед! — кричала Мэтч, подпрыгивая, совершенно забыв, что видеокамера требует неподвижности.

Никакая другая мать так себя не вела. Но Мэтч и не хотела быть похожей на кого-либо. И прежде всего на его мать. Такое поведение должно было понравиться Луи. Он ведь чувствовал себя так одиноко, пока она не приехала.

Луи

не нравилось в лагере. Он хотел быть дома, он нуждался в доме, а они не поняли его. Они думали, что позаботились о нем, но это не так. Быть с семьей — вот единственная забота о нем. Неважно, что дома сейчас плохо. Быть в лагере невыносимо — дети толкали, били его, смеялись над его кожей, дергали за волосы. Один мальчишка выплеснул свой завтрак ему в лицо, проверяя, не побежит ли он к воспитателю… Но сегодня Дженни обещала забрать его. Самым страшным для него было то, что доктор Джи умрет, пока он находится в дурацком «Слипи Кав», а он даже не сможет с ним попрощаться.

Он видел, как другие родители уставились на Мэтч, но ему было наплевать. Его это не смущало. Он считал, что это великолепно. Он был уже на финише. Хотя ему безразлична была победа, но он все-таки пришел первым.

Когда все закончилось, они вместе уложили вещи в автомобиль и выехали на дорогу. Мэтч была в приподнятом настроении.

— Ах, Лу, я благодарна тебе! Я никогда не была родителем. Я считаю, что родители — это то, чем мы меньше всего должны стараться быть, но все эти события! Я никогда не думала, что родители ломают голову над всеми этими вещами ради детей. Вас так много! Ты просто как атлет-лилипут, суперребенок или что-то в этом роде. Ты их всех переиграл, ублюдков. Прости, у меня грязный язык, не говори родителям, что так сказала. Ты был героем! Я растрогана. Я сейчас просто взорвусь!

Луи попытался быть сдержанным.

— О, Мэтч! Ты хочешь сделать мне приятное, особенно потому, что ты все знаешь. Не надо было так говорить. Но… спасибо.

Мэтч съехала на обочину и повернулась к нему.

— Эй, забудь все это дерьмо. Я не такая, правда? Я ведь не из этих блондинок. Теперь ты знаешь меня. Я не ангел.

Он почувствовал, что его губы задрожали. Он не хотел плакать.

— О, пожалуйста, Мэтч! Не надо. Не надо огорчаться. Я прошу прощения. Ты же знаешь, я считаю, что делать комплименты смешно. Меня это смущает.

Мэтч повернулась и поцеловала его в щеку.

— Да? Ну, ладно, я хочу дать тебе один совет — используй каждую возможность, малыш, потому что появляются они нечасто и используются последнее время разным дерьмом. Ты понял меня?

Он рассмеялся. Она говорила непонятно, но он понял все.

— Да, я понял.

Она завела мотор и они поехали дальше. Глаза его слипались. Луи не хотел показывать ей, что устал. Тогда она отправит его, как маленького, на заднее сиденье.

— Эй, Лу! Ты не спишь?

Он мотнул головой, пытаясь прогнать сон.

—

Не-а.

Он чувствовал, что снова расплачется. Они почти дома. Что, если… Он тяжело вздохнул и поспешно прикрыл глаза.

— Ты в порядке? Мы подъезжаем к дому.

Он кивнул.

— В порядке. Иногда я… Я боюсь… Нет, ничего.

Она улыбнулась.

— Ты боишься, что приедешь домой, а доктора Джеймсона уже нет, так?

Он так широко открыл глаза, что они засверкали в темноте.

— Как ты можешь это знать? Я никогда никому не говорил…

— Я могу рассказать тебе твои мысли — я ведьма. — Она повернулась и коснулась его руки. — Как я догадалась? Наверное, потому, что я тоже сирота, малыш. Может быть, мы, сироты, самые чувствительные натуры по отношению к тем, кого любим, а они нас оставляют. Умирают или просто бросают. Может быть, то часть нашей сиротской веры или что-то в этом духе… Я помню, когда умерла моя мать. Я была меньше тебя, но ненавидела ходить в школу, магазин, церковь, куда угодно. Я не могла вынести мысли, что она уходит, а я остаюсь — уходит без меня. Вот как я догадалась о чем ты думаешь!

Луи прижался к ней.

— Все именно так, — сказал он и положил ей голову на плечо, чувствуя себя менее одиноким.

ГЛАВА 10

На север от главной дороги на Саг-Тепик, у заброшенной безымянной дороги, что соединяет залив с побережьем, собственно Хамптон и Саг-Харбор, стоит обветшалое здание придорожного бара, называемого «У Нелли». Здесь не бывает много посетителей, его знают только местные жители и старожилы.

Для большинства это просто бар. Для других это «Охотничий бар», потому что он популярен у сильных вооруженных мужчин, которые останавливают здесь свои машины, нагруженные походными принадлежностями, а в сезон — окровавленной тушей оленя или сумкой, полной подстреленных уток.

Это подходящее место для людей, которые хотят напиться, и для тех, кто хочет выпить и выговориться, но не для тех, кто этого не любит.

В глубине бара есть бильярдный стол, игральный и музыкальный автоматы. Часто поздно вечером посетители играют и танцуют. Есть еще и патефон. Нелли, высокая, крепкая владелица бара и официантка, заводит его, когда отдыхает, и дает поклонникам музыки послушать старые диски.

Френки Кэрш любил ходить сюда.

— Привет, Френки! Давно не виделись! — приветствовала его Нелли, когда он появился после долгого отсутствия.

Бар обслуживал одиноких, заброшенных людей. Он никогда не менялся и всегда был рад твоему возвращению.

Старая, всегда пьяная женщина, известная как Мышь, улыбнулась ему и прикоснулась к полям своей широкой соломенной шляпы.

— Эй, Френки! Твой старик был здесь вчера вечером.

Френки улыбнулся.

— Что ж, хорошо. Рад слышать, что он еще выпивает здесь. Я боялся, что он начинает сдавать.