Дом в небе
Шрифт:
В момент публикации этого сообщения мы были уже далеко от Могадишо. Стоит ли говорить, что я не была ни беременна, ни замужем и совсем не радостна. Я не готовила и не убирала – ну разве что однажды в Темном Доме, когда Джамал и Абдулла велели мне вымыть туалет. Наверное, они считали, что унижают меня, но после многих недель во тьме и без разрешения вставать с матраса это были самые лучшие десять минут, которые я провела за всю зиму. В неверном свете из окошка вентиляции я лила повсюду воду из коричневого ведра и сыпала неизменный стиральный порошок, радуясь свободе движений и тому, что я мою этот
За дверью в сумрачном коридоре сидели, прислонясь к стене, Абдулла и Джамал и увлеченно разговаривали, причем таким тоном, которого я не слышала уже очень давно, – просто два приятеля, которые сели поболтать о том о сем. Они, казалось, пребывают в прекрасном настроении и совершенно забыли, что им положено неустанно распалять внутреннюю враждебность, чтобы затем обратить ее на меня.
Я решила рискнуть. Высунула голову за дверь и спросила, прижимая к груди пачку порошка:
– Можно я постираю свою одежду здесь в ведре?
После побега мне было запрещено принимать душ и менять одежду. Я мылась, присев на корточки возле унитаза и черпая воду из пластикового кувшина с отпиленным горлышком, в котором когда-то держали растительное масло. Я всегда торопилась и использовала не более двух пригоршней воды за один раз, потому что знала, что если вода закончится, то мальчики несколько дней не соизволят снова наполнить кувшин. От меня исходил ужасный запах, так что порой, прежде чем войти в комнату, они брызгали перед собой одеколоном, словно расчищая себе дорожку среди зловонной тьмы.
Пока Абдулла и Джамал совещались насчет меня и стирки, я краем глаза заметила тень, промелькнувшую за тонкой занавеской, что прикрывала вход в комнату напротив. Кто-то подошел – наверное, чтобы подслушать, – но потом отступил в глубь комнаты. Должно быть, та самая женщина, бродившая по дому как привидение. Вот почему я так часто слышала ее кашель – она жила рядом.
– Пять минут, – рявкнул Абдулла, прерывая ход моих мыслей.
Снять джинсы мне мешали кандалы, но я сняла платье, топик и бюстгальтер и надела плотную черную абайю, которую в последний раз надевала в день побега, вернулась в туалет, сунула одежду в ведро с остатками воды, густо засыпала порошком и принялась что было сил тереть каждую вещь. Порошок разъедал пальцы, но мне от этого было только радостней, потому что я знала, что это признак его эффективности. Шанс ощутить на своем теле что-то чистое был для меня настоящим подарком.
Когда я закончила, я повесила бюстгальтер на рейку у раковины, а потом встала в дверях со своими мокрыми вещами, с которых текло на пол, показывая, что их нужно где-нибудь вывесить для просушки. Я хотела даже отдать их Джамалу, но он брезгливо отшатнулся. Мальчики стали спорить. Никто не хотел касаться моих вещей, и они решили, что я должна повесить их сама. Это было непростое решение. Лишь после того, как явились еще несколько человек с автоматами, мне позволили, впервые за два месяца, выйти за пределы моей комнаты. Я шла спотыкаясь в кандалах, а мальчики подталкивали меня в спину. Чем ближе я подходила к двери, тем сильнее в глаза бил свет. Мне казалось, что они вот-вот взорвутся: я видела вспышки – горячее безжалостное белое пламя с сине-оранжевым ободком. Я с трудом различала
– Быстрее, быстрее!
Много раз я пыталась представить себе, как выглядит Темный Дом, и теперь мой мозг наводнила реальная информация. Здесь были двери, окна, углы, которых я никогда не видела. Потом я внезапно очутилась на горячей бетонной веранде напротив белой стены. Свет оглушил меня, из глаз текли слезы. Снизу мои босые ноги обжигал раскаленный бетон, сверху давило огромное синее небо.
– Быстро, быстро, вешай здесь.
Меня толкнули вперед, и я увидела перед собой провисшую бельевую веревку. Бросив на нее свое красное платье и топик, я поспешила обратно.
Воздух снова изменился – сначала стал вязким, а потом удушливым. Пока я ковыляла по коридору, в глазах все мелькали солнечные вспышки, а мозг пытался осознать увиденное. Двери некоторых комнат были открыты. Мы прошли мимо большой комнаты слева, похожей на кладовую, где тюремщики хранили свои вещи, а чуть далее – справа – была комната поменьше, но с окном, откуда лился солнечный свет. Когда я заглянула туда, мои глаза снова заломило от боли, но я успела заметить человека. Это был Найджел. Он сидел на матрасе, кутаясь в синюю москитную сетку, точно король в мантию, и читал книгу. Он даже не поднял голову, когда мимо прогремела моя цепь, но по его напряженной позе я догадалась, что он все слышит, просто боится взглянуть на меня.
Я вернулась к себе и упала в изнеможении на матрас. Тьма вокруг стала чернее прежнего. Позже кто-то – я не поняла кто – швырнул мне мои просохшие вещи. После стирки они стали практически невесомы и пахли порошком и солнцем. Я долго лежала, вспоминая свое приключение длиной в полминуты и видение Найджела. Я старалась не возненавидеть его за то, что у него есть книги, окно, москитная сетка. Может быть, его хорошо кормят, с ним хорошо обращаются. Интересно, беспокоится ли он обо мне и знает ли, насколько мое положение хуже, чем его. И что бы произошло, решись он встретиться со мной взглядом? Стало бы мне от этого легче или тяжелее? Что я смогла бы прочесть у него на лице? Я не знала, не могла знать.
В течение последующих дней я беспрестанно возвращалась мыслями к Найджелу и под конец решила, что у меня нет иного выбора, как только радоваться за него, пусть я сама чувствую одновременно горькую зависть. Еще я была благодарна, что в тот день мне удалось увидеть многое, чего я не видела раньше. Это напомнило мне, что на свете есть воздух и даже океаны и континенты. Теперь я знала, что Найджел с его книгой находится ближе к выходу – в той части, где спят мальчики, а мы с кухней и неведомой кашляющей женщиной живем в глубине дома. Я составила план, соединяя воображаемые комнаты, как кусочки мозаики, приводя в порядок свои догадки насчет того, как устроен дом, и это доставило мне некоторое удовольствие.
Глава 37. Взрыв
Однажды явился Скидс и протянул мне телефон. Человек, говорящий с сильным акцентом, представился сотрудником посольства Сомали в Найроби и задал мне личный вопрос – один из тех, которые призваны были подтвердить, что я жива. Впервые за много месяцев я услышала голос, не принадлежащий моим похитителям.
– Скажите, – проговорил человек, – куда ваша мать возила вас на каникулы, когда вам было девять лет?
Ответ был: в Диснейленд, Калифорния. На самолете.