Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми
Шрифт:
Но Соня папу любит и верит в его идеалы свято. Вот и стесняется собственного не искорененного папиными наставлениями детства. Надеемся, что с годами это пройдет. Иначе Соня рискует превратиться в гувернантку на общественных началах — зануду, всем подряд читающую наставления на тему «Веди себя как подобает!», не задаваясь вопросом: а кому подобает? Занудам?
Имей Сонечка хотя бы была смелость признаться: да, я еще ребенок и втайне ужасно люблю сказки. Соня боится голову потерять и потому старается не прикасаться к «предмету искушения». Но психологическая защита выстроила стену между реальной, еще не повзрослевшей Сонечкой и той изысканной особой, которой Сонечка мечтает если не быть, то хотя бы казаться.
Большинства критиков не хватает на рефлексии и на определение мотивов собственного поведения. Оттого многие люди так и живут себе отрицанием, следят за тем, что другие хвалят – и тут же принимаются ругать фаворита.
Букмекеры. На этой
Есть одна у сноба мечта – высота! Высота! Высота помыслов, никак не связанная с вероятностью воплощения оных. Сноб демонстрирует свой собственный уровень помыслов над уровнем обыденности, время от времени вопрошая страдальческим голосом: «Скажи, чего ты хочешь от жизни? Зачем ты живешь, ваще?» — и адресует этот вопрос, как правило, своему ребенку. Тот, конечно, жмется и кряхтит, или безучастно пялится в окно, или сосредоточенно ковыряет в носу. Дожидается, пока предок закончит рассыпать соловьиные трели и переключится на другой объект воспитания. И правильно делает. Не надо ему отвечать на такие вопросы. Во–первых, потому, что никто в столь юном возрасте не способен отчетливо сформулировать цель огромной, а для ребенка так просто бесконечной жизни. Во–вторых, даже если затюканный малолеток и пытается мямлить нечто, в надежде уменьшить «угловой срок» или добиться амнистии, верить ему не стоит. Он нипочем не скажет того, что думает, поскольку думает лишь об одном: как сделать, чтобы от него, наконец, отвязались? И в–третьих, родители задают этот вопрос не в надежде на ответ, а всего–навсего ради риторической фигуры.
Родители, как ни прискорбно, склонны самоутверждаться и за счет детей, и на детях. Вдобавок родительские представления и о себе, и о действительности не всегда… адекватны. На психику представителей старшего поколения довольно часто действует внутренний «самозапрет»: обладателю такой «блокады» ни в коем случае нельзя… критиковать самого себя. Он должен избегать опасных психологических ситуаций и должен извлечь из своей тактики всевозможные психологические выигрыши[86]. Самый верный пусть – прибегнуть к суррогатам общения. Вот почему некоторые без конца предаются психологическим играм, отвергая индивидуальное поведение и живой контакт с окружением. Есть много сценариев, удобных для сноба, который так и не реализовал своих порывов и позывов: «Если бы не ты», и по другим сценариям, в частности «Посмотри, как я старался»[87] или «Деревянная нога»[88]. В эти игры, как мы уже говорили, можно играть и вдвоем. Поэтому неудивительно, что у напуганного жизнью сноба нередко подрастает столь же боязливый отпрыск, прячущийся от реальности железным занавесом. А занавес, конечно же, целиком построен из… неконструктивной критики.
Как быть, если в вашем семействе окопался домашний Герцен и все рассуждает и рассуждает на тему «Кто виноват?» — причем без единого намека на «Что делать?». Самое главное, не пугайте родню. Радикальные, революционные методы не оправдывают себя не только на Ближнем Востоке и на территории бывшего СССР. В человеческой психике они столь же малоэффективны. Придется пойти более долгим, трудным и для молодежи попросту непривычным путем – в обход, как «нормальные герои». Да, оно «не очень–то легко, не очень–то приятно и очень далеко». Зато есть шанс дойти до цели. Итак, используйте политический принцип: «Демонстрируйте гибкость, не теряя твердости». Если ваш родитель «тиранствует» от страха – будьте деликатны, но настойчивы. То есть поменьше спорьте за жизнь и делайте то, что считаете нужным. Вы боретесь за собственную систему ценностей, пусть она и не завершена окончательно. Не позволяйте ее заменить ни на какую другую – классическую, традиционную или просто милую сердцу родных: для вашей личности эти приоритеты все равно останутся чужими. Есть, конечно, возможность, что вы вернетесь к ним со временем. Но это вы вернетесь, а не вас вернут. Да, касательно молодежной субкультуры, которую, вероятно, родители бурно отрицают: попробуйте их ненавязчиво познакомить друг с другом. А вдруг не подерутся? Во всяком случае, даже если ваших взглядов и не примут, зато перестанут бояться неизвестного и создадут себе иллюзию, что они «в курсе».
Война за умы как психическая атака
Есть, впрочем, вероятность, что некоторые читатели подумают: ну и чем плохи все эти суррогаты общения – и психологические игры, и упомянутые в начале книги психологические развлечения, а проще говоря, милый треп на безболезненно–светскую тематику? Душу не рвут, мозги не утомляют, контактов не углубляют… Ну и что? А вдруг я не интроверт, которому все это погружение в бездны своего «Я» ужасно интересно – вдруг я экстраверт, который ловит кайф от того, что вокруг месится много народу? И не хочу я ни с кем знакомиться вплотную и тесно общаться. Просто потусуюсь и домой пойду.
Конечно–конечно. Воля ваша. Только стопроцентных
Конечный выбор средств маскировки зависит от параметров личности. Но первые шаги к индивидуальному решению нас заставляет делать… верно, наша социальная среда.
Причем вся – от родительского влияния до государственной информационной системы. Говоря о тактике избегания неудач и тактике стремления к успеху, мы оставили за кадром тот важный факт, что обе они могут быть не только индивидуальными свойствами, но и приметами времени. Эти психологические приемы включаются в наш менталитет как общенациональный выбор. Проще говоря, есть не только разные люди, одни из которых предпочитают тихонечко сидеть в шезлонгах под тентами, а другие — птицей парить над пляжем на параплане. Существуют и времена, когда предпочтительной стратегией становится экстремальный подход или игра в прятки. Стереотипы, сформированные не нами, и даже не нашими родителями, а, вероятнее всего, прадедами и прапрадедами, окружают наше индивидуальное восприятие, как питательная (или агрессивная) среда. Из стереотипов формируется так называемое коллективное сознание. И те люди, которые слишком неопытны или слишком ленивы для формирования и применения сознания индивидуального, обходятся сознанием коллективным. Они его используют в личных целях и при этом как бы арендуют чужое восприятие. Нет больше необходимости самому анализировать информацию и делать выводы – все уже сделано до вас и за вас. Притом велика вероятность, что сделано плохо. То есть для своего времени — вполне приемлемо, но в наши дни… Чтобы не обижать прадедушек и прабабушек огульными обвинениями, объясним все по порядку.
Большая часть населения России выросла в такой системе подачи и получения информации, о которой мы уже успели напрочь забыть. Нет, в принципе нам известны понятия «цензура», «регламентация», «единомыслие» и т.д. Только в XXI веке, при непосредственном участии создателей многочисленных мемуаров и сериалов, возник образ страны, перенаселенной диссидентами. То есть буквально все осуждали тоталитарный и авторитарный режим, все воспринимали современность как ад на земле, все пытались вывести из–под удара родных и любимых… Одно непонятно: кто это громадье несогласных судил, пытал, сажал и охранял? Выходит, были, как Евгений Шварц в «Драконе» писал, «безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души, дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души»? А вот и нет.
Были обыкновенные люди, прекрасно адаптированные и социализированные. Их социализация выражалась… в забывчивости. Они не различали фактов, способных создать негативный фон и уронить самоощущение до суицида. У них отключался аппарат логического мышления. Они спали и видели сны – как раз тогда, когда бодрствовали. По ночам, вероятно, они видели кошмары, которые наутро рассеивались. А то, что оставалось в памяти, раскладывалось по полочкам: это к дождю, это к снегу, это к замужеству… Психоаналитик, может, и возразил бы, да кто бы стал его слушать? Итак, население не вспоминало, что с ним сделали и не думало–не гадало, что с ним еще сделают.
Потенциал человеческого мозга, направленный на сокрытие очевидного, не исследован по сей день и вряд ли когда–нибудь будет исследован. Уровень селективности нашего сознания не поддается исчислению. Мы ведь ничего не забываем. Но при этом мы ничего не помним. Если блокировка какого–нибудь отдела мозга отказывает, рождается гений. Он может создавать шедевры, потому что вспомнил все. И стремится выразить в красках или в нотах целый мир, всплывший со дна его души. Попутно гений может утратить способность к логическому мышлению, большую часть словарного запаса и способность пользоваться ножом и вилкой. Надо же чем–то жертвовать ради появления великого дара? Или великой кары… Кто их, гениев, разберет. Важно одно: полученная информация прячется так надежно, что никакие соображения этического, лечебного, карьерного характера не помогут вам раскрыть нужных файлов. Вы можете ходить на сеансы гипноза, ругаться на свое отражение и даже стукнуть себя по голове медной статуэткой «Колхозница с полной потребительской корзиной». Но тем не менее недра вашего подсознания будут безмолвствовать. И только шишка в месте соприкосновения вашего лба с потребительской корзиной станет болезненно ныть в ответ на песенку Герцога из оперы Риголетто: «Сердце красавицы склонно к измене…»