Дорога в рай
Шрифт:
— Ну и что с того?
— Эдвард, послушай. Поскольку ты продолжаешь стоять на своем, я вот как поступлю. Сыграю-ка я прямо сейчас это скерцо, а ты можешь оставаться здесь, и мы посмотрим, что будет.
— А потом, может, ты снизойдешь до того, чтобы приготовить нам ужин?
Луиза поднялась и взяла с полки зеленый альбом с произведениями Шопена.
— Вот здесь. Ну да, я помню его. Это скерцо и правда ужасное. Теперь слушай. Нет, лучше смотри. Смотри, как он будет себя вести.
Она
— Ну что! — возликовала Луиза, поднимаясь со стула и выбегая за котом. — Это же все доказывает! Разве не так?
Она принесла кота и снова положила на диван. Лицо ее горело от возбуждения, она стиснула пальцы так сильно, что они побелели, а узелок у нее на голове распустился, и волосы с одной стороны рассыпались.
— Ну так как, Эдвард? Что ты думаешь? — спросила она, нервно смеясь.
— Должен сказать, довольно забавно.
— Забавно! Мой дорогой Эдвард, это нечто удивительное! О господи! — вскричала она, снова беря кота на руки и прижимая его к груди. — Разве не замечательно думать о том, что у нас в доме живет Ференц Лист?
— Послушай, Луиза. Не впадай в истерику.
— Ничего не могу с собой поделать, не могу. А представь только, что он всегда будет жить с нами!
— Прости, что ты сказала?
— О Эдвард! Я так волнуюсь… А знаешь… Всем музыкантам на свете наверняка захочется встретиться с ним и порасспрашивать его о людях, которых он знал, — о Бетховене, Шопене, Шуберте…
— Он ведь не умеет говорить, — сказал муж.
— Что ж… это так. Но они все равно захотят с ним встретиться, чтобы просто посмотреть на него, потрогать и сыграть ему свои произведения, современную музыку, которую он никогда не слышал.
— Он не настолько велик. Будь он Бахом или Бетховеном…
— Не прерывай меня, Эдвард, прошу тебя. Вот что я собираюсь сделать. Извещу всех наиболее значительных из ныне живущих композиторов во всех странах. Это мой долг. Я им скажу, что у меня Лист, и приглашу их повидать его. И знаешь что? Они полетят сюда со всех уголков земли!
— Чтобы посмотреть на серого кота?
— Дорогой мой, какая разница? Это ведь он! Кому какое дело, как он выглядит. О Эдвард, это же феноменально!
— Тебя примут за сумасшедшую.
— Посмотрим.
Она держала кота
— Нет, — сказал он, оборачиваясь. — Я этого не потерплю. Только не в моем доме. Нас обоих примут за круглых дураков.
— Эдвард, что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что уже сказал. И слушать не хочу о том, чтобы ты привлекала внимание к такой глупости. Просто тебе попался дрессированный кот. Ну и хорошо. Оставь его у себя, если он тебе нравится. Я не возражаю. Но мне бы не хотелось, чтобы ты заходила дальше. Ты понимаешь меня, Луиза?
— Дальше чего?
— Я не хочу больше слушать твою глупую болтовню. Ты ведешь себя как сумасшедшая.
Луиза медленно положила кота на диван. Потом разогнулась и шагнула вперед.
— Черт тебя побери, Эдвард! — крикнула она, топнув ногой. — Впервые в нашей жизни случилось нечто необычное, и ты уходишь в сторону только потому, что кто-то может над тобой посмеяться! Так ведь? Ты ведь не станешь этого отрицать?
— Луиза, — сказал Эдвард. — Хватит. Возьми себя в руки и прекрати немедленно.
Он подошел к столику и вынул сигарету из пачки, потом прикурил ее от своей огромной зажигалки. Его жена смотрела на него, и тут слезы поползли у нее из глаз, и два блестящих ручейка побежали по напудренным щекам.
— В последнее время у нас было слишком много подобных сцен, Луиза, сказал он. — Нет-нет, не прерывай. Выслушай меня… Вполне допускаю, что у тебя, возможно, сейчас не самая лучшая пора в жизни и что…
— О господи! Да ты просто идиот! Самоуверенный идиот! Неужели ты не понимаешь, что это что-то другое, что это… что-то чудесное? Неужели ты этого не понимаешь?
Он подошел к ней и крепко взял ее за плечи. Во рту он держал только что закуренную сигарету. На его коже, там, где пот высох, она увидела пятна.
— Послушай, — сказал он. — Я голоден. Я отказался от гольфа и целый день работал в саду, я устал, голоден и хочу ужинать. Да и ты тоже. Иди же теперь на кухню и приготовь нам что-нибудь поесть.
Луиза отступила на шаг и закрыла рот обеими руками.
— Боже мой! — вскричала она. — Я совсем упустила из виду. Он же, должно быть, умирает с голоду. Кроме молока, я ему вообще ничего не давала с тех пор, как он появился.
— Кому?
— Ему, конечно. Сейчас же пойду и приготовлю что-нибудь особенное. Как бы я хотела знать, какие блюда были у него самые любимые. Что, ты думаешь, ему больше понравится, Эдвард?