Дорогой интриг
Шрифт:
— А вы?
— А я был суров и неприступен, а еще ужасно обижен на отца, на матушку, на сестрицу и вообще на весь свет, потому что мою шутку не оценили. Я столько возился, всовывая собаку в платье, и выглядела она уморительно. Но вместо аплодисментов, у меня горели уши, а сестрица-плакса подвывала весь вечер и действовала на нервы. Ужасный был день, совершенно неблагодарные люди, — и он, насупившись, скрестил на груди руки, став и вправду похожим на надутого мальчишку.
Я весело рассмеялась, а после покачала головой:
— И как же вам было не совестно, государь?
— Мне было семь лет, и я был весьма изобретательным и самолюбивым юношей, требующим признания своих талантов, — отчеканил монарх.
— Но не признали, — хмыкнула я.
— Нет! — воскликнул
— А сестра?
— Плакса и ябеда, — фыркнул король, и я рассмеялась уже в полный голос.
Про Селию у него таких историй не было. Про младшую сестру государь не спешил рассказывать, все его истории были или до ее рождения, или же уже после, но они касались уже отрочества и юношества, и в повествовании появились совсем другие люди, бывшие принцу приятелями.
— С кем же из них вы были близки духовно? — спросила я с искренним интересом.
— Ни с кем, — пожал плечами Его Величество. Он немного помолчал, а после посмотрел на меня: — Пожалуй, только с Селией. Сейчас мы уже не так близки… У нас с сестрой сложные отношения. Поначалу я ее ненавидел всей душой, думаю, понимаете почему.
— Смерть Ее Величества, — вспомнив, с чем было связано рождение принцессы, с пониманием кивнула я.
Государь невесело усмехнулся и кивнул. Мы брели с ним по берегу Братца, любуясь на расцветающий закат. Я смотрела на монарха, сейчас испытывая сочувствие и желание дотронуться, провести по плечу рукой, чтобы показать поддержку. Наконец, решилась и осторожно тронула его кончиками пальцев, чуть не отдернула руку, но поджала губы и решительно опустила ладонь на плечо короля. Он повернул голову, короткое мгновение смотрел на меня с удивлением, а после улыбнулся и накрыл мою руку своей. Снял со своего плеча и сплел наши пальцы. И мы продолжили прогулку.
— Я любил матушку, — произнес Его Величество. — Больше, чем отца. Она запомнилась мне удивительной женщиной. Доброй и ласковой. Сейчас я понимаю, что они с отцом не были близки… не важно. — Государь склонился, сорвал цветок, почти сомкнувший на ночь лепестки, и протянул его мне. Я приняла этот маленький дар и улыбнулась, так благодаря, а мой собеседник продолжил: — Так вот, когда родилась Селия, мне было одиннадцать лет. Тогда я понимал уже немало… И когда отец сказал, что матушка покинула нас, но оставила сестру, поручив нашей заботе, я отказался смотреть на девочку. У нас с отцом всегда как-то не складывалось, он был ласковей с дочерьми, больше баловал их. Держал на коленях, рассказывал какие-то истории, а мне полагалось взращивать в себе мужчину и будущего господина земель Камерата. Так что ласка мне перепадала от матери. Может, потому я и любил ее больше… Боги, Шанриз, зачем я говорю вам всё это?! — вдруг воскликнул король и, усмехнувшись, покачал головой: — Как забавно… Я весьма скрытный человек и никогда не спешу делиться тем, что лежит у меня на душе. Даже своей покойной жене я не открывался так, как сейчас вам. Но что-то есть в вас… уютное. — Он остановился и развернулся ко мне. — Вы другая, Шанриз, я чувствую вас совсем иначе, чем всех остальных… Впрочем, это тоже неважно. — Государь тряхнул головой: — Хорошо, раз я начал, то стоит довести эту слезливую историю до конца. — И мы возобновили путь: — В общем, наши отношения с отцом, и без того прохладные, стали вовсе невыносимыми. Он бранил меня, я огрызался. Как-то наговорил кучу гадостей, обвинил в смерти матери и пожалел, что ушла она, а не Селия.
Я крепче сжала его руку и ощутила ответное пожатие. Сейчас я видела того мальчика, который вдруг остался без своей отдушины. Только долг, только требования, учителя и строгость. Мне было жаль юного принца, которого больше некому было приласкать и успокоить его печали.
— Когда сестре исполнилось два года, мы оказались неподалеку друг от друга в парке. Я ждал своего приятеля, определенного мне государем в друзья, а она гуляла в окружении свиты из нянек. Услышав детский голосок, я обернулся, обнаружил, кто находится неподалеку и поспешил отвести глаза. Все эти два года у меня оставалось лишь две сестры, а в тот день… Селия убежала от нянек, а
— Она изменилась, верно? — спросила я, думая совсем о другой Селии, которая может позволить себе угрожать и раздавать пощечины. А еще участвовать в истории с отравлением бедного животного, или сознательно вести невиновных к их гибели за преступление, которое они не совершали.
— Она выросла и уже не та девчушка, что сидела передо мной на земле, — пожал плечами государь. — Хотя до недавнего времени я не знал, что… — Он оборвал сам себя. Затем развернулся ко мне и произнес совсем другим тоном: — Вечер откровений закончен, ваша милость, пора возвращаться.
Я ощутила разочарование и с моего языка сорвалось:
— Уже?
Король улыбнулся. Он протянул ко мне руку, коснулся щеки и отступил:
— Совсем скоро стемнеет, пора возвращать меня подданным.
— Вы боитесь темноты? — в фальшивом изумлении спросила я. — Вот уж не ожидала. Так кто же ваш внутренний зверь, государь, котенок?
— Я смотрю, ваша дерзость, приближающаяся ночь наточила ваши клыки? — с иронией спросил Его Величество. — Будьте осторожны, Шанриз, иначе котенок превратится в тигра.
— Тогда это будет очень маленький тигр, — ответила я. — Тигр размером с котенка – как-то совсем не страшно.
— Вот как, — государь изломил бровь. — Скажите, Шанриз, вас когда-нибудь шлепали?
Я предусмотрительно сделала шаг назад и покачала головой:
— Ваше Величество, ударить даму – показать слабость. Это недостойно мужчины. Вы этого не сделаете.
— Еще как сделаю, — деловито кивнул он.
И монарх шагнул ко мне. Я увернулась, отскочила и попятилась, стараясь не упускать из виду надвигавшегося на меня разбойника, на губах которого играла насмешливая ухмылка. Король сделал еще один стремительный шаг ко мне, я взвизгнула, дернулась и… оступившись, полетела в траву.
Государь нагнулся надо мной, хмыкнул и, ухватив за руку, помог подняться на ноги, а после… После он взвалил меня себе на плечо и все-таки легонько шлепнул.
— Нет! — возмутилась я такому варварству. — Государь, верните меня, откуда взяли, — потребовала я.
— В траву? — глумливо спросил он.
— Просто на ноги!
— И где же наша язвительность? — вопросил монарх, шествуя в ту сторону, где нас должны были ждать гвардейцы с лошадьми. — Где ваш яд, Шанриз?
— Капает вам на спину, — буркнула я.
Государь рассмеялся. Он опустил меня на землю и дальше мы шли уже приличным образом. Впрочем, обратный путь до резиденции прошел в молчании. Не знаю, чем были заняты мысли короля, а я думала о его откровениях. Не о том, что говорил Его Величество, а об открытости его в этот момент. Меня по-настоящему тронуло доверие такого человека, каким был наш монарх. Это и вправду было большой честью.
Оставалось надеяться, что сейчас он не сожалеет о том, что открылся. Мне не хотелось терять того, что всё сильней укреплялось между нами. Не хотелось терять этих встреч и разговоров, оставлявших после себя приятное послевкусие и мечтательную улыбку, от которой еще какое-то время не удавалось избавиться. Стоило признаться, я привыкла к государю. Мы сильно сблизились за это лето, и лишиться его я совсем не желала.