Достоин любви?
Шрифт:
Они сидели лицом друг к другу на противоположных сиденьях кареты. Один раз, когда экипаж накренился на повороте, их колени соприкоснулись и миссис Уэйд отпрянула, словно дотронувшись до раскаленного железа. Чтобы не встречаться с ним глазами, она неотрывно смотрела в окно на убегающие назад дома деревни, на свежевспаханные поля, потом на уже начавшие зеленеть дубы и липы, образующие подъездную аллею к усадьбе. Небольшой ковровый саквояж, составлявший все ее имущество, лежал на сиденье рядом с ней; всю дорогу она придерживала его рукой. Очевидно, этот жест вошел у нее в привычку. «Ах да, ее же обокрали в Чадли!» — припомнил Себастьян, изучая ее тонкий, четко очерченный профиль, такой бледный на фоне темной стенки кареты. Закатное солнце било ей в
В окне кареты показался Линтон-Грейт-холл. Ее взгляд стал внимательным, лицо утратило привычное отрешенное выражение. Себастьян попытался представить себе дом ее глазами: трехэтажное здание в форме буквы Е из темного дартмурского гранита, позолоченное в эту минуту медовыми отблесками предвечернего солнца. Изнутри Линтон-холл представлял собой коварное море домашних неудобств, в чем миссис Уэйд вскоре предстояло убедиться воочию, однако снаружи в нем ощущалась грубоватая элегантность, которая очень импонировала Себастьяну. Этот дом словно никак не мог решить, что он из себя представляет:
феодальный замок, укрепленный форт или мирную сельскую усадьбу. Лили высмеяла Линтон-Грейт-холл, отчего Себастьяну он сразу же показался еще милее и ближе. Стейн-корт, роскошный особняк его отца в Суффолке, значительно превосходил Линтон-холл по размерам и казался в сравнении с ним настоящим дворцом. В один прекрасный день Себастьяну предстояло унаследовать и Стейн, но пока его вполне устраивал Линтон. Тем более что он не намеревался задерживаться здесь надолго.
Они пересекли Уик по небольшому, изящно изогнутому мостику, расположенному всего в пятидесяти ярдах [16] к западу от дома, и на миг Себастьяну показалось, что он уловил довольное выражение на лице своей новой экономки. Но когда она взглянула на него и тотчас же отвернулась, в ее суровых чертах не было ни намека на улыбку. Карета въехала в ворота и загрохотала по заросшим сорной травой каменным плитам двора, распугав по дороге угнездившуюся на зубчатой стене стаю грачей. Себастьян спрыгнул на землю и подал руку женщине, чтобы помочь ей спуститься с подножки. На мгновение миссис Уэйд пришла в замешательство, но потом ее лицо прояснилось, и она оперлась на его руку, словно вспоминая некий давно забытый ритуал.
16
Ярд примерно равен одному метру.
— Парадный вход с другой стороны; мы его проехали, но все пользуются этой дверью, — пояснил Себастьян, указывая на утыканный массивными бронзовыми бляшками дубовый портал, над которым красовалась высеченная в камне надпись «A.D. 1490 [17] ». В холле они увидели горничную (кажется, ее зовут Сьюзен, припомнил Себастьян), зажигавшую лампы. Она обернулась, и тут же ее глаза округлились от изумления. И неудивительно: не далее как этим утром хозяин уехал из дому с одной женщиной, и вот — извольте радоваться! — возвращается уже с другой. Поспешно сделав реверанс, горничная начала пятиться прочь.
17
1490 год от Рождества Христова.
—
— Да, сэр.
Она вновь присела в реверансе. У нее было славное веснушчатое личико, из-под чепца выбивались ярко-рыжие кудряшки.
— Миссис Уэйд, познакомьтесь со Сьюзен, одной из ваших подопечных. Это новая экономка, — сообщил он горничной. — Вы будете исполнять ее распоряжения, как до этого слушались миссис Фрут.
Ошеломленное выражение, отразившееся на лице у Сьюзен, показалось, Себастьяну почти комичным. Позабыв закрыть рот, она несколько раз перевела взгляд с хозяина на миссис Уэйд и обратно, потом хихикнула и тут же сделалась пунцовой, догадавшись, что он не шутит.
По лицу миссис Уэйд невозможно было понять, что она испытывает. Похоже, она смутилась, в то же время в ее глазах вроде бы промелькнуло сочувствие к сгоравшей от стыда Сьюзен, но обо всем этом можно было лишь гадать: надетая ею маска скрытности оказалась непроницаемой.
— Вы займете комнаты миссис Фрут на этом этаже, — коротко распорядился Себастьян, почему-то раздосадованный ее неизменной сдержанностью. — Вы пообедаете со мной сегодня, и мы обсудим ваши обязанности. Я здесь живу по-деревенски: обед в шесть. Прошу вас не опаздывать. Сьюзен, проводите миссис Уэйд в ее апартаменты.
Не дожидаясь ответа, он оставил обеих женщин в холле, а сам направился к себе, чтобы пропустить рюмку перед обедом.
К шести часам Себастьян успел влить в себя столько ржаного виски, что к нему вернулось хорошее настроение. К тому же он изрядно проголодался, а его французский повар, привезенный в деревню из лондонского дома, приготовил креветки в остром соусе, перепелов, фаршированных клюквой и трюфелями, а также говяжье филе. Себастьян занял свое место за обеденным столом, отослал лакея и, наполнив свой бокал вином, принялся задумчиво потягивать его в ожидании появления экономки.
В десять минут седьмого она не появилась. Скверное начало. Он позвонил, вызывая служанку. На звонок явилась Сьюзен, и Себастьян велел ей привести миссис Уэйд. Она вернулась через пять минут с известием, что миссис Уэйд сейчас будет. Себастьян хмыкнул и выпил еще вина. Прошло еще десять минут. Он в сердцах швырнул салфетку на свою пустую тарелку и встал.
Ее комнаты находились в дальнем конце восточного крыла, рядом с библиотекой и затхлой, давно не используемой часовней. Ей предстояло пройти довольно длинным коридором, но всего с двумя поворотами: заблудиться она не могла. Может, она прихорашивается? Ну уж нет, в чем Себастьян никак не мог ее заподозрить, так это в тщеславии. Никто не удосужился зажечь свечи в бесконечном, лишенном окон коридоре. Мысленно он уже проклинал своих безмозглых слуг и себя самого за то, что сгоряча, в необъяснимом порыве, нанял бестолковую экономку, когда вдруг до его ушей донесся тихий звук, заставивший его замереть на ходу.
В своем бесцветном платье она казалась расплывчатым пятном на темно-сером фоне стены, к которой прижималась спиной. Он подошел так близко, что мог прикоснуться к ней. Так близко, что уловил чистый запах мыла и воды, исходивший от ее кожи.
— Что случилось? Вы больны?
— Нет, милорд, уверяю вас, я не больна. — Ее ответ прозвучал торопливо, испуганно: ведь, будучи больной, она рисковала лишиться только что полученной работы.
— Тогда в чем же дело?
— Ничего, это… просто минутная слабость. Все уже прошло.
— Да я уж вижу.
На самом деле он почти ничего не видел, но даже при скудном освещении различал тонкую россыпь испарины, выступившей у нее над верхней губой.
— Сколько времени вы провели взаперти до сегодняшнего слушания, миссис Уэйд?
— Один день. И ночь.
— Вам давали есть?
Пауза.
— Да.
— М-м-м… кое-что посущественнее ворованных яблок, надеюсь?
Она была не в состоянии улыбнуться или хоть как-нибудь откликнуться на его шутку.