Драгоценный дар
Шрифт:
— А как же Ари? Он так внимателен — и он очень красив.
— Я ему плачу за то, что он так внимателен. Он мой служащий.
— Эти желтые розы говорят о том, что ему хотелось бы быть не только служащим.
— Если ты и правда желаешь мне счастья, пожалуйста, больше о нем не вспоминай, — взмолилась Пич.
Не хватало только, чтобы мама окружила этого человека ореолом романтики. Она и сама слишком успешно это делает.
— Извини, не хотела тебя огорчать. Ты уже думала о будущем, строила
— Я собираюсь проводить больше времени в редакции журнала, — сказала Пич и сама удивилась своим словам.
Белла понимающе улыбнулась:
— Это правильно. Мистер Раппапорт такой приятный мужчина.
— Черт побери! Ты опять о том же. У тебя хватка, как у бульдога. Мое желание проводить больше времени в редакции не имеет никакого отношения к Ари — по крайней мере как к мужчине, — заявила Пич скорее себе, чем матери. — Он раньше был первоклассным специалистом в области журналистских расследований. Я собираюсь попросить его помочь мне выяснить, что значили последние папины слова.
Когда Пич увидела, с кем приехал Ари на отпевание, она поняла, что у нее нет ни единого шанса. С Синди ей не сравниться. Теперь благодаря Белле и дюжине желтых роз он снова ворвался в ее мысли подобно урагану, сметающему все на своем пути.
Нет, она должна выкинуть его из головы. Для нее он только опытный журналист.
Ну пускай он очень красив, что с того?
Пускай он ее поцеловал, что с того?
Один поцелуй — еще не роман, как одна кость — еще не скелет. Итак, решено. От Ари ей нужен только его ум. Главное, не забыть об этом.
Глава 7
Ари и Берт встречались в кафе университетского городка каждое субботнее утро в десять часов. Там они неспешно завтракали булочками-багель, копченой лососиной, плавленым сыром и бразильским кофе и беседовали ни о чем — возможно, несколько дольше, чем необходимо, но одиночество давало о себе знать. Прежде чем уйти, Ари всегда заказывал дюжину отборных багелей с разнообразными сортами плавленого сыра в придачу, чтобы взять с собой.
В это утро, положив в микроволновку пару багелей-халапеньо, он стоял перед распахнутым холодильником, пытаясь решить, что будет лучшим дополнением к блюду — плавленый сыр с овощами или с чесноком.
Ари считал себя искусным кулинаром. Он умел приготовить обжигающий рот и выворачивающий внутренности зеленый чили по всем правилам мексиканской кухни или потрясающего цыпленка-каччаторе, заставляющего вспомнить о выжженных солнцем холмах Тосканы. Но лучшие свои блюда он научился готовить на кухне у матери. В его репертуар входили такие блюда, как блинчики с начинкой, кугель, голубцы и куриные грудки.
Он уже твердо выбрал сыр с овощами, когда зазвонил телефон. Ари даже вздрогнул от неожиданности. Кто, черт подери, мог
После гибели жены Ари сказал себе, что такого больше не повторится. Если дорогие тебе люди могут попасть из-за тебя под удар, сделай так, чтобы тебе не за кого было бояться. В результате, кроме Берта, у него больше не было близких друзей. А Берт не из тех людей, которые звонят по утрам.
В его квартире стоял всего один телефонный аппарат, старенький, самый примитивный, не снабженный автоответчиком, памятью или устройством для подтирания задницы в свободное время. Телефон этот стоял в гостиной, которая была обставлена мебелью, судя по всему, подобранной на помойке.
Ари мог позволить себе более пристойную мебель, но после смерти жены ему было наплевать на обстановку. Как и на многое другое. Он пробрался через заваленную книгами, журналами и всевозможными газетами гостиную, схватил телефонную трубку и прорычал:
— Раппапорт слушает.
В ответ раздался женский смех. От звуков этого смеха сердце запрыгало, как «попрыгунчик» на резиночке. Этот горловой смешок он узнал бы где угодно и когда угодно.
— Какой страшный рык! Не с той ноги встал? — спросила Пич.
— Можно и так сказать.
Прошлой ночью Ари видел ее во сне и проснулся в очень возбужденном состоянии, запутавшись в простыне. В таком состоянии любая нога — не та.
— Ари, ты еще там?
— Конечно, Пич. Что случилось?
— Мне нужно с тобой встретиться.
Ари чуть было не рванулся к двери, но вовремя вспомнил, что, во-первых, из одежды на нем только шорты, а во-вторых, он все еще держит телефонную трубку. Пожалуй, будет несколько невежливо так резко оборвать разговор.
— Когда вы вернулись из Вашингтона? — спросил он, стараясь говорить спокойно. От радости перехватывало горло.
— Вчера после обеда. Пока не забыла, спасибо за цветы.
— Я подумал, что тебя надо немного развеселить. — То ли она страшно соскучилась по нему за эти дни, то ли у нее неприятности. Он подозревал последнее. — Ты рановато. Что-нибудь случилось?
— Удивлена, что ты ничего не слышал. У тебя не включен телевизор?
— Я его никогда дома не включаю.
— Квартира моих родителей сгорела вчера ночью.
Теперь горло перехватило от страха.
— Вы с Беллой не пострадали?
— С нами все в порядке. Мы крепко спали у меня дома, когда это произошло. Но мама потеряла все, что у нее оставалось на память о жизни с отцом.
Голос Пич звучал так, что ему очень захотелось обнять ее и утешить. Если бы она была сейчас здесь, ничто в мире не остановило бы его. А по телефону… Как ей поможешь? Как облегчишь ее боль?
— Мне очень жаль. Могу я что-нибудь сделать, чтобы вам помочь?