Драконы Новы
Шрифт:
Впусти меня, прошептала магия. Отдай ее мне.
— Нет. — Ее челюсть болела от скрежета зубов. Губы выдали несколько нечленораздельных звуков, но слова не шли. Она не могла сказать ничего, кроме — нет.
— Сколько ты уже сделала? — Он надавил сильнее, отстраняясь от стены.
Арианне захотелось моргнуть. Она изо всех сил пыталась вырваться из этого пристального взгляда, но тело отказывалось выполнять все команды. Она оказалась в ловушке, и ей хотелось закричать от облегчения. Но она не сдавалась. Она не прекращала борьбу. Ее магия надавила еще сильнее. Она сосредоточилась
— Что тебе нужно, чтобы сделать это?
Она больше не могла говорить; она больше не доверяла себе. Каждая унция магии в ней кричала, чтобы она отдала ему все, что он попросит. Его магия отравила ее сильнее, чем кинжал другого Дракона. Ее желудок скрутило от тошноты. Ее лоб стал горячим от лихорадки. Ее тело восстало против присутствия чужеродной силы и начало медленно превращаться в сепсис.
Но она не сдавалась. Она не сдастся этому человеку. Она умрет раньше. Она выплевывала кровь из разлагающегося желудка. На ее коже появятся синяки от истощения магии. Она оглохнет и ослепнет, и все ее пальцы сомкнутся.
Ее ненависть была сильнее, чем вся боль вместе взятая. А ее желание посеять злобу на его земле было сильнее, чем его магия. Она будет сражаться с Королем-Драконом до последнего вздоха, потому что она — Арианна, Белый Призрак.
— Расскажи мне, как ты делаешь Философскую Шкатулку! — Из глаз мужчины потекли золотые слезы.
— Нет! — закричала она в ответ.
Ивеун закрыл глаза, отгоняя от себя магию. Арианна рухнула на колени. Она долго вдыхала, задыхаясь, глотая воздух и ощущая вкус свободы. Тело ее содрогалось, и она чувствовала себя как в комнате, которую обчистили. Все было на месте, но ничего не было на своем месте, и все несло на себе отпечаток чужого прикосновения. Это была всего лишь боль от синяков, оставшихся после кровопускания, но они создавали фантомные ощущения в руках, плечах и спине, словно ее только что били несколько часов. Как будто его руки действительно были на ней.
Она первой посмотрела на него, молча бросив перчатку. Она снова окинула его взглядом, чтобы он попробовал, если осмелится. Она держала мышцы напряженными, готовыми к бою, отгоняя дрожь, которая пробегала по ней после такого насилия.
Король злобно зыркнул на нее.
— Я получу то, что ищу.
— Не сможешь.
— Я вернусь и попытаюсь снова. — Он шагнул вперед.
— Всегда пожалуйста. — Арианна краем глаза внимательно следила за его движениями.
— Ты можешь умереть мирно или с криками, как твои близкие гильдии, сгоревшие по моей команде. — Он присел на корточки, подогнув колени. — Но в любом случае…
Арианна оттолкнулась от земли. Ее плечи раздвинулись, и все цепи ослабли. Один палец на руке, которую он положил на колено, был в пределах досягаемости. Всего один.
Она откусила его одним движением и выплюнула к его ногам.
— Ты, дрянная Фентри! — Король Драконов с рычанием поднялся на ноги. Он набросился на нее, выбив из равновесия.
Арианна попыталась поднять руки или ноги, чтобы защититься. Но в цепях, которыми он ее сковал, она не могла найти достаточно движения.
Она почувствовала, как перерезаются сухожилия и мышцы. Вибрация от разрывов кожи отдавалась в ушах. Она кашляла, отплевывалась и захлебывалась собственной кровью.
И все же она улыбнулась. Она улыбнулась испуганному Королю. Она улыбалась, когда он отступал. Она улыбнулась его еще не пришедшим в себя глазам. Она улыбнулась, когда дверь захлопнулась и ее горло начало заживать. Она улыбалась до тех пор, пока у нее не отвисла челюсть.
Потому что улыбка сдерживала крики.
45. Ивеун
В этом и заключалась опасность того, к чему стремились Фентри. Именно с этим ему нужно было бороться — с тем, как их наука нарушает естественный порядок миров, созданных самими богами. Эта женщина не была ни Фентри, ни Химерой, ни Драконом; она была полностью чудовищем и очень опасна.
Ивеун сжал все еще заживающий палец, нежно-розовый от недавно сшитой плоти и все еще растущий заново. Рядом с костью начали формироваться крошечные когти, и магия неуклонно укрепляла их. Он приблизился к женщине на расстояние полувздоха, и она приняла его.
Ему хотелось восхититься ею, но для Ивеуна это было слишком. Даже он, одержимый силой и пораженный отсутствием полумер у Совершенной Химеры, не мог с этим смириться. Если бы она стала хоть чуточку сильнее, если бы она напилась, если бы у нее появился орган, которого у нее еще не было…
Даже он не смог бы противостоять ей.
— Доно, я не думаю, что были созданы еще какие-нибудь шкатулки. — Финнир бежал рядом с ним, как никчемная крыса. — Похоже, она единственная.
Ивеун стиснул зубы. Ему нужно было что-то такое, что могло бы противостоять другим существам, подобным этому монстру. Предположить, что больше не было сделано ни одной шкатулки, означало приветствовать гибель всего, за что он боролся. Это был бы конец Новы.
— Думаю, нам следует просто убить ее, — предложил Финнир. — Если она сделала только одну шкатулку и использовала ее на себе…
— И кто скажет, что она не могла использовать ее на других? — Ивеун остановился, надвигаясь на Финнира. — Кто скажет, что шкатулка не находится сейчас в руках этих отвратительных повстанцев Фена, медленно превращая их в нечто, способное бросить вызов даже мне?
Ивеун поднял руку, показывая палец.
— Доно, никто не может бросить тебе вызов, — прошипел Финнир.
Король разразился горьким смехом. Финнир все еще играл в игру, как ребенок, который держится за идеал. Сколько бы Ивеун ни вдалбливал ему эту мысль, казалось, слабый человечек так ничего и не понял. Лишь немногие могли понять, как ему стыдно за совершенные ошибки. Он открывал свои сожаления только Колетте, Леоне и таким людям, как Финнир, которые были достаточно близки к его движениям, чтобы понимать всю серьезность его рисков. Ведь риск, на который шел Ивеун, редко имел последствия только для него самого.