Драйв Астарты
Шрифт:
На секунду в руках Есано Балалайки вспыхнул огонек зажигалки, а потом вокруг её растрепанной стриженой шевелюры, зеленый цвет которой сейчас практически не различался, возникло призрачное облачко дыма… Лейтенант тоже встал, подошел к девушке и мягко, осторожно, обнял за плечи.
– Извини, я ляпнул что-то.
– Нет, Тринидад, ты правильно сказал. Эфиопия – нищая, засраная, вшивая страна, в которой всегда кто-то с кем-то воюет. И если бы я не встретила дедушку Хаэле, то мне точно настала бы крышка. Но я его встретила и попала в поселок Горгора на озере Тана. Дедушка
– Но ведь Советского союза полвека, как нет, – заметил Бенитес.
– Кто в Эфиопии смотрит на такие мелочи, как полвека, – с немного грустной иронией ответила она, – Папа дедушки Хаэле учился в Советском союзе, и слово «балалайка» осталось в семейных преданиях. Мне повезло с именем, и я сообразила сказать, что я из Сайберии. Сайберия когда-то была частью СССР, там русский язык, и я знаю несколько русских слов. Privet. Kak-tebya-zvat. Skolko-stoit. Eb-tvoyu-mat. Spasibo. Poshel-na-huy. Poka… Мне стыдно, что дедушка Хаэле умер, а я за три года так и не решилась сказать ему, что я не сайберка, а японка. ещё полгода я работала вместе с родичами дедушки Хаэле. Его старший сын, Тодэр считает меня кузиной. Знаешь, я плакала, уезжая. А эти ребята сказали: «Ясно, что ты должна ехать, освобождение своей родины – долг, но не забывай нас»… И я ещё приеду в Эфиопию. Я точно приеду!
– Подожди, Лайка, они сказали «освобождение своей родины?».
– Да, – подтвердила она, – К тому моменту я поняла, что моя родина здесь.
– Наверное, – сказал лейтенант, – не надо спрашивать, как именно ты это поняла.
– Наверное, не надо, – согласилась Есано Балалайка, – я все равно не смогу ответить.
…
Ночь – это тоже многогранная штука. В зависимости от ситуации её определяют по-разному. Формально – как интервал по часам. Или астрономически – как темное время суток. Или по жизни – как то, что длится, пока вас не разбудят. Бенитеса было трудно разбудить звуком работающей судовой машины. За несколько лет на флоте он привык относиться к такому звуку, как к чему-то обычному. А для Балалайки такой звук был редким явлением. Одно дело – звук мотора катера или траулера и совсем другое дело – вибрирующее гудение, порождаемое силовой установкой мощностью треть гигаватта.
От этого звука Есано Балалайка проснулась, подняла голову с уютной подушки (роль которой играла широкая грудь американского лейтенанта), прислушалась (прикидывая, реален ли этот звук, или это шумит в ушах), соскользнула с кровати, подошла к окну, высунулась наружу, а затем крикнула:
– Тринидад, посмотри, какая охрененная хреновина!
– Что-что? – Сонно пробормотал Бенитес.
– Я говорю: охрененная хреновина! – Ещё громче крикнула девушка и, вернувшись к кровати, начала тормошить лейтенанта, чтобы он не пропустил это зрелище.
– Во-первых, – произнес он, всплывая из глубин сна в мир объективной материальной реальности, – доброе утро, любимая.
– Мне это нравится! – Заявила она. – А можно ещё раз?
– Доброе утро, любимая, – повторил он и взъерошил ладонью её зеленые волосы.
– Доброе утро,
– Э… Тогда может быть мне не бриться?
– Нет, ты побрейся. Тогда мне сразу начнут нравиться бритые мужчины. Но сначала посмотри на ту охрененную хреновину, которая подкатила к северному кею.
– Так… – Сказал он, вставая и подходя к окну. – Вот, дьявол! Эта штука по длине, как супертанкер, но по ширине раза в два больше!
– Это, – сообщила Балалайка. – Тот океанский хэви-трэкер, про который вчера говорил инженер – нези. Я думаю, мы на это ещё полюбуемся из суши-бара за завтраком. С той крыши будет отлично видно. А сейчас давай быстро мыться и собирать вещи. Мы ведь сегодня едем в отпуск, верно? И нам надо запрыгнуть на что-нибудь до Минамитори.
– На что-нибудь, это как? – Спросил он.
– У нас, – объяснила она, – авиа-ассоциация «Zin Chao Do». Самый дешевый на планете способ путешествовать. Вроде автостопа. В суши-баре на экране динамическая схема перемещений всяких скоростных штук, заходящих на Окинатори по акватории. Надо просто выбрать, какая из них нам подходит по условиям… Ну, я сама разберусь, если сейчас один симпатичный мужчина пойдет со мной в душ и потрет мне спинку…
…
Огромная стрела-манипулятор судового крана хэви-трэкера сняла с палубы очередной бетонный блок размером с садовый домик, описала в воздухе гигантскую дугу и без всплеска мягко опустила груз в воду, установив его на погруженный рифовый барьер вплотную к нескольким блокам, уже стоящим на положенных местах.
– Обалдеть, да? – Спросила Сотоми, выполнявшая этим утром функции бармена.
– Фантастика, – согласился Бенитес, делая первый глоточек кофе. – Я действительно начинаю верить, что скоро у вас здесь станет просторно в смысле площади.
– Ну так! – Гордо подтвердила она и пошла за заказанным омлетом с беконом.
Балалайка толкнула Бенитеса в плечо и ткнула пальцем в сторону крайне-западного бетонного островка-блина, к которому со скоростью хорошего катера приближалось скользящее в полуметре над водой нечто: металлическое, удлиненное и угловатое.
– Вот наша круизная авиа-яхта. Оцени лэндинг, Тринидад!
– Holy shit, – произнес он, – я видел такой морской взводный гроб в кино про битву за Гвадалканал, – дьявол меня побери, если это не наш американский малый десантный плашкоут образца 1940-какого-то года. Какой дебил поставил на эту штуку крылья и воздушный винт?!
– Не знаю, – ответила Балалайка. – А в Красную Корею эти плашкоуты могли попасть?
– Запросто, – сказал лейтенант. – Во время корейской войны 1950-го.
– Ну вот, – заключила она. – Красные корейцы увидели: хорошая, простая плавающая коробка. Стали делать. Потом их компартия решила: надо к этой штуке приделать пропеллер и крылья, и пусть оно летает во имя Ленина, Мао и Кима. Как видишь, оно летает, правда низко. В смысле, на экране. Но очень дешево, а нам это и надо, верно?