Драйв Астарты
Шрифт:
– Я сейчас принесу, и вы посмотрите, – добавил Понг, вскочил с мешка кукурузы, на который уже успел сесть и метнулся в рубку.
Ствол пулемета дернулся, отслеживая его движение, и полисмен проворчал.
– Не надо так резко, мистер Пан Понг. У меня же рефлексы. Давайте спокойнее.
– Что ещё там? – Просипел сержант Ортин, появляясь из люка и все ещё морщась от вдыхания летучих продуктов метаболизма тайваньских уток – мутантов.
– Раритетная штука, Тин, – ответил Капо, – глиняный горшок – самогонный аппарат.
– Ты что, прикалываешься?
–
– Y una polla… – Произнес Ортин, глядя на аляповатую емкость из обожженной глины, слепленную явно вручную и напоминающую «артельный» 20-литровый чайник. – И сколько эта штука, приблизительно, стоит?
– А сколько вы дадите? – Хитро прищурившись, спросил Понг. Он (как и его напарник) только вчера впервые в жизни оказался вне территории КНДР и совершенно не имел ориентиров по ценам в окружающем мире. На пристани Йонагуни заправка горючим и загрузка утячьих птенцов была оплачена заранее, без участия экипажа, как и заправка горючим на Окинотори. Сейчас Понг рассчитывал, что покупатель сам даст ориентир.
– Сто, – произнес сержант, начиная торг.
– Сто? – Обиженно переспросил кореец (в сознании которого номинал 100 вон четко ассоциировался с полкило риса или кило картошки на рынке). – Это совсем не та цена. Наверное вы не знаете, как это трудно правильно слепить и обжечь сул-чуюсо! Дайте хотя бы две тысячи. Вещь стоит этих денег. За эти деньги мы не только покажем, как правильно работать, а ещё нарисуем понятную картинку-схему.
Чанг понял, что у партнера коммерческий драйв, и, чтобы не мешать ему торговаться, двинулся с мешком кукурузы в трюм кормить прожорливых птенцов-мутантов. Понг, конечно, не рассчитывал на 2000 вон (двухнедельную зарплату работника колхоза в провинции или полкило свинины на рынке в Пхеньяне), но торг есть торг.
– Две тысячи это вы загнули, – проворчал Ортин. – Я предлагаю: пятьсот, и по рукам.
– Полторы тысячи, – трагически вздохнул Понг, – и это потому, что вы хорошие люди.
– Хэх… – Сержант повернулся к напарнику. – У тебя сколько в карманах?
– Монет четыреста, с мелочью, – ответил Капо.
– И у меня примерно столько же, – сообщил Ортин, – Короче: восемьсот и по рукам.
– Ладно, – Понг снова вздохнул. – Если вы добавите к деньгам аптечку.
– Это вариант, – сказал Кап. – Хэй, Тин, давай позвоним кэпу, и скажем, что на базе внесем полтораста монет за аптечку. По-любому самогонный горшок будет для всей команды. Такой штуки нет ни на одной патрульной базе. Наши ребята скинутся. Ну?
– По рукам, – решительно произнес сержант, и интернациональным жестом хлопнул ладонью по поднятой навстречу ладони корейца.
…
…Патрульный вироплан, вертикально взлетев с воды, заложил плавный вираж, затем, набрав скорость, остановил ротор и унесся в «самолетном» режиме на ист-саут-ист, в сторону Нор-Фараллона. А на плашкоуте–экраноплане Понг занял место за штурвалом, оставив Чанга рассматривать аптечку и незнакомые меганезийские деньги. Аптечка, впрочем, заинтересовала и лейтенанта Бенитеса.
– Парни, вы отхватили чертовски хорошую вещь, – сообщил он, оценив содержимое раскладного
– Это правда такая хорошая аптечка? – Спросил Чанг. – Лучше американской?
– Как тебе сказать. – Бенитес задумался. – В Меганезии применяются некоторые очень эффективные препараты, которые в Штатах запрещены или ограничены, или могут использоваться только в ветеринарном деле, для животных. Рисковые препараты.
– Но тут есть и обычные лекарства, – заметил кореец. – Такие я видел у нас в армии в медсанчасти. Нитроглицерин, промедол, йод, марганцовка, нашатырь, пергидроль…
– А что можно купить на эти восемьсот нези-фунтов? – Вмешался Понг.
– Ну… – прикинула Балалайка. – Например, грузовой трицикл или моторную лодку.
– В общем, это около тысячи US-долларов, – добавил Бенитес.
– Что? Они, правда, заплатили тысячу долларов за простой глиняный сул-чуюсо?!
Балалайка утвердительно кивнула и пояснила:
– Нези, они как сороки. Если увидят что-то новое, необычное, что им понравится, то здорово заплатят, лишь бы схватить. А это в Океании первый сул-чуюсо для соджу.
– А вот саму соджу у нас тут не купят, – с некоторым сожалением заметил Чанг.
– Может быть тогда немного выпьем? – Подхватил Понг. – За такую хорошую сделку обязательно надо выпить. И за хороших друзей. Если бы Лайка не догадалась, что мы можем продать сул-чуюсо этим полисменам, и если бы Бен не рассказал про историю самогона и про столетнего японского дядю-мастера, то сделка бы не получилась!
– Правильно! За дядю-мастера тоже надо выпить, – согласился Чанг, и начал разливать соджу из бидона в полукруглые глиняные чашки (тоже, видимо, самодельные).
…
Солнце провалилось в океан чуть левее линии, отмечавшей вход во внутренний микро-залив островка Пратас. Невысокие язычки пламени над большим открытым очагом, выложенным из кораллового известняка, только что казавшиеся бледными, внезапно обрели яркость. Пришло время вечерней прохлады. Легкий дым от сгорающих в очаге сухих водорослей уже не улетал вверх, а полз, распространяя запах йода и соли.
Низкорослый, но превосходно сложенный чернокожий молодой мужчина бесшумно подошел к очагу, около которого оживленно общались две девушки той же расы, и, сбросив с короткой бамбуковой пики на грунт крупную рыбину (видимо, только что загарпуненную), прощебетал короткую фразу. Одна из девушек (совсем юная) что-то прощебетала в ответ и, хихикнув, легко увернулась, когда мужчина лениво попытался влепить ей подзатыльник. Последовала оживленная словесная перепалка. Затем юная девушка, схватив рыбину, с неожиданной силой проткнула пальцем её брюхо, одним движением выпотрошила её, а вторым резким и сильным движением оторвала рыбью голову. Вторая девушка (несколько старше) проводила взглядом улетающие в море рыбьи потроха, фыркнула что-то (видимо, про метод разделки), отняла рыбину у своей юной подруги и положила около очага. Вторично фыркнув, она начала раскапывать бамбуковой лопаткой горячую золу в стороне от пляшущих язычков пламени.