Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
— Проигравших никто не видит.
В утвердительном ответе англичан Канарис нисколько не сомневался. «Старая» нация никогда в своей политике не руководствовалась эмоциями, а всегда только лишь рациональным пониманием. Именно так произойдет и в этот раз.
— Главное, успеть…
КСТАТИ, есть забавная история про НАШЕГО СОВРЕМЕННИКА в личине самого ПУШКИНА! Такого великого поэта еще никто не видел…
Приятного чтения!
Глава 41
И покой
Москва, Кремль
Конец ноября 1941 года
Сталин прошел вдоль стола и застыл у карты. Поза напряженная, взгляд неподвижен и устремлен в одну точку, под которой темнела надпись — Москва. Столица казалась совершенно беззащитной перед смыкавшимися перед ней черными клещами с бесчисленными порядковыми номерами немецких частей и соединений. Враг застыл буквально в одном шаге, и сегодня предстояло решить, что делать.
Хм… Ничего не изменилось, ничего.
Хмурился Верховный, до сих пор еще потрясенный недавними событиями. Ведь, все, буквально все — собственные размышления, донесения разведки, мнения ближайшего окружения, и здравый смысл, в конце концов — говорило о том, что после пленения Гитлера наступит развязка войны. Немецкая армия если не попятиться, то, как минимум, остановится на достигнутых рубежах. Противник же вопреки всем прогнозам продолжал давить медленно, но неуклонно, продавливая наши позиции.
— Просто смахнули с шахматной доски, как пешку, и пошли дальше.
Вдобавок, немцы развернули в мире масштабную информационную компанию, призванную совершенно изменить повестку дня и выбить из рук Советов оружие. Самое страшное, им это удавалось. Факт пленения Гитлера, лидера могущественного государства Европы, оказался настолько невероятным для всего мира, что всем легче было поставить его под сомнения. Широкое хождение приняли слухи о всевозможных двойниках, пропагандистских компания, информационных диверсиях.
— Этот еще… сошел с ума, — сморщился Сталин, вспоминая опустившееся, мало похожее на человека, существо в железной клетке. Когда-то невероятно уверенный в себе мужчина средних лет, пышущий потрясающей энергией и напором, сейчас пускал слюну изо рта и ходил под себя. От животного страха, вынесли вердикт врачи. — Гад… сбежал все-таки.
В этот момент раздался негромкий стук. Сталин бросил быстрый взгляд на часы и недовольно покачал головой. Оказывается, совершенно забыл про совместное заседание государственного комитета обороны с командующими фронтами, назначенное на десять вечера.
— Войдите.
Немедленно дверь распахнулась, пропуская в кабинет приглашенных.
Первым зашел начальник Генерального штаба Шапошников. Идеально выбритый, тщательно отутюженный темный китель, внешность истинного британского джентльмена.. Коротко поздоровался с хозяином кабинета и сразу же, без всяких других «реверансов, прошел к своему месту. Но ему можно было и без 'реверансов», учитывая особое к нему отношение Сталина [долгое время Иосиф Виссарионович лишь Шапошникова единственного из всех называл уважительно по имени и отчеству, признавая его невероятную военную эрудицию, прозорливость и особый аналитический склад ума].
Другие
— Товарищи, сегодня мы собрались, чтобы принять окончательное решение по предложению командующего Западным фронтов товарища Жукова. Прошу снова доложить, — хозяин кабинета кивнул Жукову, сидевшему рядом с Шапошниковым. — Вот карта.
Генерал быстро поднялся и подошел к карте.
— Члены Государственного комитета обороны, члены Генерального штаба, командующие фронтами, товарищи, все вы знаете оперативную обстановку, сложившуюся на фронте. Она, без всякого сомнения, тяжелая, но управляемая. Враг, не щадя сил, продолжает наступать на Москву. В бой бросаются все, накопленные ранее, резервы. По данным разведки, немецкое командование полностью уверено, что в самое ближайшее время сумеет продавить нашу оборону, поэтому и «сжигает» резервы, — Жуков указкой уверенно очертил дугу вокруг Москвы, обращая внимание на позиции немцев. — Товарищи, складывается удачная оперативная обстановка для нанесения мощного контрудара. Позиции противника сильно растянуты, передовые части понесли огромные потери, в штурмовых ротах и батальонах выбито до половины штатного состава, отмечаются регулярные перебои с подвозом топлива и снарядов. Более того немецкое командование не предпринимает никаких усилий для оборудования укрепленных позиций на ранее захваченных рубежах, надеясь на перманентное наступление. В связи с этим, выражаю уверенность, что наш контрудар станет для немцев полнейшей неожиданностью и позволит отбросить врага на двести — триста километров от Москвы.
Закончив, положил указку на стол, показывая, что готов ответить на вопросы.
— Товарищи, прошу высказаться, — Сталин обвел взглядом собравшихся. — Борис Михайлович, может быть вы начнете?
Шапошников, не вставая, повернулся к карте.
— Генеральный штаб уже несколько дней совместно с Георгием Константиновичем и другими генералами прорабатывает данное предложение. С доводами генерала Жукова полностью согласен. Считаю, что момент и место для контрудара выбраны абсолютно верно. Ударив сейчас, мы полностью сорвем будущие планы немецкого командования по закреплению на указанных рубежах…
Сталин слушал и кивал. С аргументами Жукова и Генерального штаба он уже ознакомился, и склонен был согласиться. Им, кровь из носа, нужно было показать, что Советский Союз и не думает сдаваться. И показать нужно было, как можно скорее. Ведь, назревали очень нехорошие события.
— … Таким образом, товарищ Сталин, предлагаю поддержать предложение Георгия Константиновича, — продолжал Шапошников. — Для организации контрудара предлагаю передать в распоряжении Западного фронта 1-ую ударную армию генерала Кузнецова, 10-ую армию генерала Голикова, 20-ую армию полковника Сандалова, а также дополнительно шесть танковых бригад. Товарищ Сталин?