Другая жизнь. Назад в СССР

Шелест Михаил Васильевич

— Это тяжёлый рок, — предупредил я её. — Будет шумно.

Это был первый «полнометражный» диск Сьюзи Кватро и он был, безусловно, удачным[1].

— У неё волосы короче, задумчиво произнесла Светлана, когда я переворачивал диск. То, что надо переворачивать диск, это меня раздражало. На плёнке концерты слушать было удобнее.

— А на компьютере, ещё удобнее, — сказал внутренний голос.

Что такое компьютеры я не понимал.

Я смотрел на Светлану и «вспоминал», как она покрасит волосы в русый цвет, сделает из длинных — каре, как у Сьюзи

Кватро, чтобы хоть так попытаться удержать меня. А я уже буду влюблён в свою будущую жену, с которой мы проживём до конца своих дней.

— Не кажи гоп, покуда не перескочив, — буркнуло моё второе я. — Тут вона, как оно идёт наперекосяк. Ещё пара твоих нырков головой вперёд в угол стола и никакого будущего вообще. И это… Я тут подумал… Живи, как получается здесь и сейчас.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня?

— Во-во… Человек использует предыдущий опыт, который, как нам известно — сын ошибок трудных. И без вашей любви с Светланой, не будет вам счастья.

— А у неё оно было?

— Она с детства любила мотоциклы. И сейчас любит. И папа ей купит вместо магнитофона, который продадут, мотоцикл. И как ты предотвратишь то, что потом случится? Запретишь ей, станешь читать ей лекции о вреде езды на больших скоростях.

— Так она магнитофон продала, потому что мы расстались, — напомнил я.

— Это было в моём мире и у меня не было такой техники, как у тебя. Просто Женька у нас не был гением радиотехники и умер. Вот и был у меня тот «Иней», пока я не купил у Светланы её «Маяк-203». Та ещё история с тем «Маяком» была… Вспоминать тошно…

Я встал сменить пластинку.

— А у тебя может и не быть той встречи с которой начался ваш со Светланой разлад.

— Спасибо за музыку и чай, — сказала гостья, увидев мою заминку. — Я пойду. Ты, наверное, занят. Жду тебя в гости. Ты когда сможешь прийти?

— Друг сейчас должен прийти. Мы с ним к школе готовимся. Хочу, всё-таки, в школу начать ходить.

— Ничего себе! Ну, ты — молодец! И ты, кстати, хорошо выглядишь. Тогда я тебя не очень разглядела.

Она быстро натянула свои сапоги-чулки и накинула пальтецо и красную вязанную мохеровую шапку.

— Ну, всё, пока! — сказала она, улыбаясь. — Было приятно познакомиться.

— И мне.

Раздался дверной звонок, и мы оба вздрогнули, словно нас вспугнули, застав на чём-то предосудительном.

— Открыто! — крикнул я.

Зашёл Громов. Он какое-то время ошарашено смотрел на Светлану, потом изрёк:

— Какая Фемина! — и, закрыв глаза и привалившись к стене, дурашливо сполз по ней на пол.

Он почему-то с девушками иногда вел себя вызывающе и дурашливо. Комплексовал, наверное?

— Не дури! — сказал я. — Света уже уходит.

— Как я не вовремя! — простонал он снизу.

— Дорогу дай! — сказал я.

— А я перешагну, — сказала Светлана смеясь.

— И обязательно наступи на него, — пробурчал я.

Прихожая была такой тесной, что Громову даже не удалось вытянуть свои длинные ноги и перешагнуть их,

согнутых в коленях, было проблематично. Я пнул его ногой и подал руку. Громов взял ладонь, подтянулся и встал. Светлана вышла.

— Пока! — сказала она. — До встречи!

— Пока! — сказал я.

— До свидания, — сказал Громов.

Дверь закрылась. Я вздохнул и нахмурился.

— И что это сейчас между нами произошло? — спросил я «предка».

— А что ты чувствовал? — заинтересованно произнёс он.

— А ты не знаешь? — язвительно спросил я.

— Хочу сравнить ощущения.

— Старый извращенец!

— Отнюдь, — «обиделся» он. — У меня нет чувств, кроме твоих. Да и те, приходят всего лишь как информация, а не как эмоции. Это, как титры в фильме для глухого: «Играет тревожная музыка…».

— Да, ладно, извини. Я пошутил.

— Ерунда. Так и что?

— Словно нас друг к другу потянуло, как магнитом.

— Так и есть, — вздохнул «предок». — Потом ещё током друг-друга бить будете. Но это гораздо позже. Как наэлектризуетесь, ха-ха…

— Да, ну… Не интересно с тобюой. Ты всё раскладываешь, как физик на уроке про электричество.

— Хе-хе… Не переживай. Сколько человеку про электричество на рассказывай, всё равно, когда его током шандарахнет, от испытывает массу эмоций.

— Ты что завис? — спросил Громов. — Я отнёс твои тетради в школу. Они готовы тебя снова включить в учебный процесс. Так Светлана Яковлевна сказала. Но сначала они тебе тестирование устроят. Экспресс-опрос… Это завуч сказала. Умные, блин…

— Пусть устраивают. На что отвечу, на то и отвечу. Остальное — в течение четверти выучу и сдам. А там и контрольная годовая. Она всё покажет. Ну, да. Война всё покажет, как говорит мой папа.

— Слушай, Серёжа, а твой папа же спорт-ротой ТОФ командует?

— Ну?! — то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал Серёга.

— Мне профессор методу психического восстановления показал. На основе восточной медицыны. Она сочетает в себе работу с точками и концентрацию внимания. Рубит сознание похлеще наркоты.

— Ты охренел?! — даже испугался Громов. — Если ты так ему скажешь, он сам тебя вырубит. Это слово — табу… Хотя, там многие спортсмены на спецпрепаратах сидят. Какую-нибудь другую формулировку придумай, если хочешь, чтобы он тебя выслушал.

— Да, мне, вообще-то, по хер на его отношение к словам. Я предлагаю дело. Вот он результат.

Я покрутился вокруг своей оси.

— Двухмесячный, между прочим, результат. Я уже сейчас отжимаюсь от пола сто пятьдесят раз. А ты сколько?

Серёжа потупился.

— Я музыкант, мне нельзя мышцы напрягать.

— Лентяй ты по линии спорта. Или фобия у тебя на него? Но не важно. У меня есть заключение, э-э-э, промежуточное, профессора, что это метода уникальная, и, между прочим, секретная. По крайней мере, он её такой хочет сделать, но пока у него это дело зависло. Нужно заключение комитетчиков, а эксперимент ещё не закончен. Вот ирасскажи ему про меня.