Другой остров Джона Булля
Шрифт:
дороге.)
Нора Рейли подходит, спускаясь по склону. Это хрупкая
женщина небольшого роста, в хорошеньком платье из
набивного муслина (лучшем, какое у нее есть); на взгляд
ирландца, она представляет собой весьма обыденное
явление, но она вызывает совсем другие чувства у
обитателей более передовых, шумных и суетливых, гуще
населенных и лучше питающихся стран. Отсутствие в ней
всего грубо материального и всяких признаков здорового
аппетита,
ее восприятий, изящные руки и хрупкая фигура,
своеобразный говор и мягкий, жалобный ирландский распев
ее речи придают ей прелесть тем более непосредственную,
что она, прожив всю жизнь в Ирландии, не сознает этой
прелести и ей не приходит в голову подчеркивать ее или
обыгрывать, как это делают ирландки в Англии. На взгляд
Томаса Бродбента, это в высшей степени обаятельное
существо, которое он готов назвать неземным. На взгляд
Ларри Дойла, это самая заурядная женщина, которой надо
бы жить в восемнадцатом столетии, беспомощная,
бесполезная, почти бесполая, слабость которой не
оправдана даже болезнью, - воплощение той Ирландии, от
которой он бежал. Такие суждения имеют мало цены и могут
еще десять раз измениться, но от них в настоящую минуту
зависит ее судьба. Киган в знак приветствия
притрагивается к своей шляпе, не снимая ее.
Нора. Мистер Киган, мне хотелось бы поговорить с вами. Можете вы уделить мне
несколько минут? Киган (простонародный говор, на котором он изъяснялся с Патси, исчезает в
мгновение ока). Пожалуйста, мисс Рейли, хоть целый час. Я к вашим
услугам. Не присесть ли нам? Нора. Благодарю вас.
Оба садятся на траву.
(Нора чем-то озабочена и робеет, но тотчас высказывает то, что у нее на
уме, так как ни о чем другом не может думать.) Я слышала, что вы
когда-то много путешествовали. Киган. Видите ли, я не мэйнутец. (Он хочет сказать, что он не учился в
Мэйнутском колледже.) В дни юности я благоговел перед старшим
поколением священников, перед теми, что учились в Саламанке. Поэтому,
когда я уверился в своем призвании, я тоже поехал в Саламанку. А из
Саламанки пешком отправился в Рим и пробыл там год в монастыре. Мое
паломничество в Рим научи то меня, что пешком путешествовать лучше, чем
в поезде. Поэтому из Рима я пешком перебрался в Париж, в Сорбонну, и
очень жалел, что не мог тоже пешком дойти из Парижа в Оксфорд, так как
на пароходе жестоко страдал от морской болезни. В Оксфорде я пробыл
год, а затем пошел в Иерусалим, тоже пешком, по вольному ветерку, чтобы
выветрить оксфордскую премудрость.
Патмос и прожил шесть месяцев в монастыре на горе Афон. А потом
вернулся в Ирландию, получил приход и был приходским священником, пока
не сошел с ума. Нора (смущенно). О! Не надо так говорить! Киган. Почему нет? Разве вы не слышали этой истории? Как я исповедовал
дьявола в образе негра и дал ему отпущение грехов, а он заколдовал меня
и лишил рассудка. Нора. Как вы можете говорить такой вздор о самом себе? Стыдитесь! Киган. Это не вздор, это правда - в известном смысле. Но бог с ним, с этим
негром. Теперь вы знаете, какой я бывалый путешественник; чем же я могу
вам служить?
Нора колеблется и начинает нервно обрывать стебли
вереска.
(Мягко удерживает ее за руку.) Дорогая мисс Нора, не рвите цветочки.
Ведь когда вы видите красивого ребенка, вам не хочется оторвать ему
голову и поставить на стол в вазочке, чтоб на нее любоваться.
Кузнечик стрекочет.
(Обращается к нему.) Не бойся, не бойся, сынок, она не станет ломать
твою качельку. (Норе, в прежней манере.) Видите, я совсем сумасшедший;
но это ничего - я не буйный. Ну, так в чем же дело? Нора (в затруднении). Ах, просто так, праздное любопытство. Мне хотелось
знать, какой вам показалась Ирландия - ирландская деревня, конечно,
очень ли маленькой и жалкой, после того как вы повидали Рим и Оксфорд и
другие большие города. Киган. В этих великих городах я увидел чудеса, которых никогда не видел в
Ирландии. Но когда я вернулся в Ирландию, я увидел, что самые большие
чудеса поджидали меня здесь. И они все время были тут, но раньше мои
глаза были для них закрыты. Я не знал, как выглядит мой родной дом,
пока не вышел за его стены. Нора. Вы думаете, это со всеми так? Киган. Со всяким, у кого не только тело, но и душа зряча. Нора. Но скажите по совести, разве люди тут у нас не показались вам
скучными? Наши девушки, наверно, показались вам глупенькими простушками
после принцесс и знатных дам, которых вы видели за границей? Впрочем,
священник, конечно, не замечает таких вещей. Киган. Священник обязан все замечать. Я не стану вам рассказывать о всех
моих наблюдениях насчет женщин, но я вам скажу одно: чем больше мужчина
видел и чем больше он путешествовал, тем больше шансов, что он в конце
концов женится на девушке из своей родной деревни. Нора (краснея от удовольствия). Вы, конечно, шутите, мистер Киган. Киган. Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая