Два корабля
Шрифт:
– Принято продержимся...
– И не геройствуйте... Уйдёте последними. Но уйти должны живыми.
Словно что-то почувствовав, противник усилил нажим и на тактическом модуляторе перед Смитом возникли десятки сообщений. Тройка тяжелых пехотинцев требовала помощи, оказавшись слишком далеко от своих, чтобы они смогли их прикрыть. На левом фланге взвод русских молниеносной атакой вклинился в позиции отходящей пехоты...
Одновременно в десятках мест, словно клинки, позиции прошили указатели направлений удара. Кажется, ещё чуть-чуть и противника уже не остановить...
Пехотинец остервенело, водит изрыгающим пламя стволом. Время тянется как резина, но все равно неумолимо отсчитывает свой ход. Весь боезапас выходит в ноль, а палец продолжает, давить на спуск... В метре от него с шипением проносится реактивный снаряд из РПУ, накрывая атакующих. Солдат в изнеможении опускается на обломок бетона. В голове только одна мысль: "Жив... Всё ещё жив". По шлему пару раз стучит перчатка, и он внезапно понимает, что в ушах звучит голос что-то орущего ему капрала:
– Вали отсюда!
Кивком подтвердив, что всё понял, парень подхватывает пулемет и пригибаясь бежит следуя указаниям батл-навигатора. Капрал проследив, как тот скрылся за углом здания, сказал в коммуникатор:
– Первый раз парень на острие попал... Заклинило слегка, - взмахом руки обозначив направление, он уверенно зашагал вперёд. Ему было плевать на проигранную войну и на то, что это может быть его последний бой. И на Смита, ему по большому счёту, тоже было плевать. Он шестьдесят лет отслужил капралом и просто считал, что не умеет делать ничего другого. Сейчас он уверенно вел своих ребят вперёд. Смит просил дать время на эвакуацию, когда станет совсем плохо. Ну, хуже может и бывает, где-нибудь в другом месте, и в другое время. А вот сейчас есть сейчас. И он здесь, а не там...
Смит, наблюдая движение подразделения, удовлетворенно кивнул, переключая внимание на другой участок боя. Каждая минута давала время эвакуационным транспортам, и от побережья уходили понтоны, увозя по две тысячи человек каждый. Один раз за сто двадцать очень, очень длинных секунд...
Соотношение сил явно не в пользу обороняющихся, вот только как показывает история, последние сражения слишком кровопролитны и обходятся атакующим очень дорого. Ведь обороняющиеся уже не стремятся к победе, а только берут цену с нападающих за победу. Расчёт прост: чем дороже она обойдется, тем больше будет уважение к проигравшим. Правда, тут как повезёт.
Движение руки направляет в возникшую брешь в линии противника отделение пехоты. На участке в триста метров русские бойцы откатились назад. Правда, только для того, чтобы дать возможность танкам второй волны выйти на позиции и выровнить линию атаки, ощутимо разорванную успешными контратаками пехоты АСГ. Смит хорошо запомнил урок, который ему преподал русский спецназ и прекрасно знал, могут сделать из боевой машины несколько пехотинцев.
Четырнадцать часов непрерывного напряжения, тысячи команд, брошенные в бой резервы и один вопрос: "Почему нигде нет этих чёртовых дройдов?".
– Четвертый
Выделив группу вертолётов, он всё таким же уверенным движением бросает их в бой. Они уже не решат ничего, а несколько пилотов, скорее всего, погибнут. Зато дадут время остаткам четвертого батальона добраться до эвакоцентра. Центр управления наполняется тревожным сигналом, навстречу крылатым машинам устремляются стартовавшие, откуда только возможно сотни БПЛА. Секунда и небо прочерчивают следы выпущенных ими ракет.
Тридцать минут. Именно столько времени неумолимо сжималось кольцо вокруг командного центра. Сообщения о потерях монотонно шли одно за другим. И также быстро окрашивались в чёрный цвет значки солдат четвёртого батальона.
Ещё раз убедившись, что остался в полном одиночестве, Смит набрал код. Дисплей высветил заставку установки соединения, а через пару секунд она сменилась лицом молодой и явно чем-то сильно озабоченной девушки:
– Джеймс?
– Доброе утро Татьяна... Давно меня так не называли...
– Какое оно к чёрту доброе! Что вообще происходит?
– раздраженно спросила собеседница, известная узкому кругу лиц как глава НР.
– О чём ты?
– Смит остался, абсолютно спокоен.
– Почему ты не в Северном командном центре?
– Значит, его вы уже взяли... Сколько транспортов ушло?
– Четыре...
– в голосе Татьяны проскальзывает оттенок вины и сожаления
– А здесь ушли все. Жаль, что Коллинз не справился...
– Он и не мог справиться! Тут две тысячи дройдов.
– А почему здесь их нет?
– Да потому что давали время на эвакуацию! А ты, идиот, полез командовать сам. Ты хоть понимаешь, чего стоило организовать твою тихую эвакуацию без присутствия посторонних?
– Представляю... Это не важно... Ты еще хочешь знать, кто у вас является агентом АСГ?
– Да...
– Тебе не повезло. Нынешнему Председателю Совета Корпораций удалось найти подход к Главе Управления, и они договорились...
– Доказательства есть?
– Данные передаются.
– Вот сука...
– Смит внутренне улыбнулся, промелькнувшему блеску в глазах Татьяны, он хорошо знал этот взгляд.
– Чем он его купил?
– Власть, - пожал плечами Джеймс.
– Идиот, ему что, её было мало?
– Для некоторых мало не бывает. Посмотри данные, очень интересные записи. И ещё... они знают твой секрет. Как они его узнали, мне не известно. Но, они почему-то уверенны, что это ты контролируешь суперкрейсеры... и им очень страшно...
– Теперь у них для этого действительно есть причины. Продержись еще минут двадцать и мы тебя вытащим.
– Не нужно. И будь подальше от этого места. Здесь сейчас станет жарко.
– Что ты... Чёрт не делай этого... Там наши люди!
– Которые только что уничтожили моих! Мои сожаления...
– движением руки Смит прервал связь. Задержав на секунду взгляд на погасшем экране, он четко и громко произнёс.
– Готовность ракетного удара...
– Цель?
– прозвучал вопрос, заданный мягким женским голосом.