Дверь в сказочный ад

Попов Андрей Викторович

Тот, кто был назван Чумой, черноволосый мужчина моих лет с густыми зарослями щетины, нехотя поднялся и тоже подошел, с любопытством, но совершенно беззлобно разглядывая мою персону.

– Примерь-ка его пиджак, — приказал широколицый верзила, — на мне-то он явно не сойдется.

Чума принялся бесцеремонно стягивать с меня костюм, кстати — довольно дорогостоящий, словно снимал его с какого-то манекена. При этом он постоянно лыбился, демонстрировал кривые зубы и по-гусиному гоготал: «ги-ги-ги! ги-ги-ги!».

– Брюки! Брюки тоже

снимай! А ему отдай свои!

Я оказался экипирован в вонючую робу, в положении самого последнего идиота из общества подобных мне идиотов. Но абсолютно ни о чем не жалел. Вы не поверите, все происходящее меня развлекало не меньше, чем их.

– Кстати, как мы его назовем? — спросил здоровяк, не переставая изучать мое лицо. — Придумал! Назовем его ОНО! Как думаешь, Чума, звучит?.. Оно, иди сюда! Оно, принеси стул! Оно, подай воды! По-моему, неплохо звучит. — Потом он впервые обратился ко мне: — Оно, теперь у тебя есть имя, только не возгордись!

Кто-то застенчиво хихикнул, его поддержали остальные. Здоровяк бросил в сторону нар ядовитый взгляд и заорал:

– Эй, Червяк, сволочь такая, смеяться я еще никому не разрешал! Не видишь, к нам пожаловал великий гость!

Все разом притихли.

– Ну что, Оно, давай знакомиться. Меня зовут Джон, — он склонился над моим ухом. — Джо-о-о-он!! И никак иначе, понял?

Я кивнул.

– Кто посмеет назвать меня как-то по-другому, того голова окажется в собственной заднице и будет созерцать романтику темной ночи, только без звезд, без луны и без свежего воздуха, ясно?

Я опять кивнул.

– А вон тех пятерых, — Джон указал рукой на нары, — следует называть так: Чума, Червяк, Глиста, Кишка и Вонючка. Все запомнил?

Что ж, из одного маразма я окунулся в другой. Но странная вещь: все эти унижения я переносил с такой легкостью, что готов был улыбнуться Джону и сказать: «спасибо, друг, ты очень любезен». Главное я знал одно: находясь здесь, среди морально помешанных, я был наконец избавлен от собственного помешательства. Только бы продержаться до утра…

– А ты чего к нам пожаловал? Убил кого или изнасиловал?

– Ударил полицейского.

Джон отскочил в угол камеры, изобразив на лице гримасу крайнего ужаса.

– Разбойник! Слушайте, друзья, среди общества честных людей появился разбойник! Он поднял руку на полицейского!

– Не могу в это поверить! — запричитал Кишка и закрыл лицо руками.

– А знаешь ли ты, — продолжал здоровяк, — что разбойникам у нас не разрешается спать на нарах, а прямо на полу?

Я вдруг подумал: может, все-таки позвать охранника, объяснить ему, кто я такой есть и попросить, чтобы меня перевели в другую камеру?.. Ладно, оставим это. Завтра в любом случае я уже буду на свободе. Перетерпеть только одну ночь! Без зверей. Доказать, что это вообще возможно. Звери в человеческом облике здесь не в счет. Так что пока все нормально…

Заключенные, потеряв интерес к моей персоне, сели играть в карты. Весь существующий шум и почти все реплики принадлежали Джону. Остальные говорили только когда он к ним непосредственно обращался или

тихо перешептывались между собой.

– Оно, будешь с нами в карты?

– Нет, спасибо.

– А что, выиграл бы у Чумы свой пиджак. Стоит-то небось не дешево.

Через полчаса принесли ужин, сказать вернее — то, что называлось здесь ужином. Грубая алюминиевая посуда была так сильно помята, точно ее изготавливали из-под молотка. В ней плавала невнятного вида суспензия: простой бульон с картошкой, в коем существование мяса было пока лишь гипотезой. По камере потянуло неприятно-кислым запахом. Мне показалось, что нам раздали обыкновенные помои. Вот тогда-то у меня проснулась чисто человеческая жалость к этим одичалым созданиям. Но не на долго.

– Строиться! — заорал Джон. — Мигом!

Чума, Червяк, Глиста, Кишка и Вонючка (настоящих их имен я так и не узнал) мигом повскакивали с нар и выстроились в одну шеренгу, вытянув руки по швам. Ну надо же! И в королевских войсках не найдешь такую дисциплину! Я нехотя встал рядом и с любопытством принялся ожидать, что дальше.

Ничего хорошего. Откуда-то извне пришел внезапный удар, я даже не сразу сообразил, что по лицу, казалось — одновременно по всему телу. В глазах вспыхнул разноцветный фейерверк какого-то давно прошедшего праздника. Пол под ногами покачнулся. Но уже очень скоро я пришел в норму и с ноющей болью в обеих челюстях созерцал разгневанную физиономию Джона. Огромный мясистый кулак плавал неподалеку от моего носа.

– Оно! Запомни раз и навсегда: когда я даю команду «строиться», необходимо за долю секунды спрыгнуть с насиженного гнезда и изобразить прямую линию, а не передвигать ляжками, как корова когда ее трахнули. Ясно?

Объяснившись со мной, он подошел к тарелкам и, выбрав из них самую содержательную, пододвинул ее к краю стола, где сидел. С остальных тарелок он позабирал все мясо, а также сгреб к себе весь принесенный хлеб. И неторопливо, казалось даже — со смаком, принялся хлебать эту гадость. Затем посмотрел в нашу сторону и снисходительно произнес:

– Можете тоже садиться.

Остальные набросились на похлебку, крича и вырывая друг у друга порции, словно их вообще ничем не кормили уже несколько дней. Это было самое дно человеческого бытия, где люди деградируют до облика приматов. Настоящее стадо. Даже первобытной общиной и то не назовешь.

– Оно, а ты что, блюдешь строгий пост?

– Спасибо, я не голоден.

– Наверное, ждешь пока официант принесет тебе кусок пудинга и бутылку рома?.. Жди, Оно, терпеливо жди! К поминкам, может, и принесет.

Раздалось несколько смешков. Тот, кто носил кличку Вонючки, толстенький мужичок низкого роста с явно выраженным косоглазием, ел так, будто ест последний раз в жизни. Вцепился намертво в свою порцию и спешно запихивал в себя переполненные ложки этого пойла. С носа у него бежали сопли, прямо в тарелку с пойлом, а потом все это месиво — в рот. Еще и чавкал от удовольствия. Меня чуть не вывернуло наизнанку.

«Только до завтрашнего утра!», — твердил я себе, разглядывая пустоту серых стен.