Дым осенних костров
Шрифт:
Удар Снежного Вихря пришелся по грязи. Кольца сжались так, что на мгновение Наль лишился чувств. Очнувшись, понял, что все еще лежит на краю. В глазах расплывались светящиеся красные пятна. Удалось заметить, как ящер поднимает голову и разворачивается к нему, изгибаясь для решающего броска. Луна смутно обрисовывала силуэты бледно-серебряным кантом. Наль лихорадочно зашарил руками вокруг себя. Пальцы уткнулись в холодный металл. Он смог схватить оружие и размахнуться, не дожидаясь, пока оскаленная морда с длинными острыми зубами окажется слишком
Змей гневно заклекотал. От нехватки воздуха и сдавливающей боли потемнело в глазах. Собрав остатки воли, Наль отмахнулся мечом вслепую. Внезапно леденящие тиски слегка отпустили, и он смог сделать болезненный глубокий вдох. Воздух влил в измученное тело немного жизни. Полагаясь скорее на шестое чувство, чем на зрение и слух, он сделал еще несколько выпадов. Гневный клекот начал отдаляться, а с ним и весь окружающий мир.
25. Зелень, золото и грязь
Он лежал на самом краю трясины, не имея сил встать. Пальцы судорожно сжались и разжались, утопая в сырой грязи. Белесая пелена сгущалась над болотом. Чего же ты ждешь, — мелькнуло в голове, — уходи.
Тело не слушалось. Закоченевшего эльфа бросило в неприятный жар. В висках застучало. Сделав невероятное усилие, он смог согнуть в колене одну ногу. Сразу вернулось осязание. Он испустил громкий стон: все тело от лодыжек до ребер жестоко ломило. Левый бок был слишком горячим, пульсировал, от него во все стороны словно расходились длинные раскаленные иглы.
В следующий раз сознание вернулось к нему, когда он стоял, согнувшись пополам, у большого замшелого валуна. Одной рукой опирался о камень, другой прижимал к ране окровавленные лохмотья. Тьма слегка рассеялась: он смутно различал ветви деревьев в расстоянии трех шагов.
Почему в голове такой туман?!
Самым ясным ощущением оставались боль и жжение. Меч был при нем; он двойным грузом тянул к земле.
Рассвело. Наль брел через лес, шатаясь и зажимая кровоточащую рану на боку. Он потерял все ориентиры и последние остатки сил. Мучила жестокая жажда, но вокруг не было ни намека на ручей. Деревья значительно поредели. Между ними растут высокие травы. Утренняя дымка поднимается над землей и быстро тает. Ступни и кисти рук и совсем заледенели, будто он ночевал без перчаток и в летних сапогах на снегу. Только ладони, прижатые к ране, согревала его собственная кровь. Он не мог более бороться с головокружением и, поравнявшись со сломанной бурей сосной, прислонился к ней спиной и осел на землю. Глаза еще устало скользили по незнакомому пейзажу, готовые закрыться.
Какой бесславный конец.
Среди бурых, красноватых и коричневых оттенков, перемежавшихся еще сохранившими зелень пятнами листвы, мелькнула пшеничная шевелюра. Присмотревшись, можно было различить кожаный жилет и темно-зеленую рубаху с капюшоном, лук на плече и колчан за спиной.
Охотник.
Капюшон опущен, значит, только занимает позицию.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Наль смог осознать увиденное. Ногу свела судорога.
Раненный эльф приложил ладони ко рту. Каждый вдох и выдох был рваным, требовал напряжения, а иглы в боку пронзали тело с удвоенной силой. Высокий неровный свист достиг чутких ушей охотника, и хотя звук оборвался внезапно и на глухой ноте, тот легко определил направление.
Что-то полулежало там, за кустарником. В расплавленном золоте спутанных волос запятнанная грязью фигура. На замызганной ткани оторочка золотой нитью.
— Господин? — встревоженно окликнул охотник, приближаясь.
Голос был слабым, хриплым и царапал горло, но в этот раз удалось облечь его в слова:
— Мог бы ты… помочь мне?
Острые глаза охотника еще издали заметили на одежде Наля не только грязь, но и кровь. Он подбежал, привычно перепрыгивая препятствия и, убежденный, что аристократ стал жертвой лесного зверя, проворно начал освобождать Наля от раскроенных на боку лохмотьев туники.
— Что же это с вами приключилось, господин! — изумленно воскликнул он, раздвигая края одежды. — Не похоже на рысь, да и на медведя не очень!
— Змей болотных топей, — выдохнул Наль, с усилием шевеля растрескавшимися от жажды губами.
Охотник ахнул, но глубокие раны все еще кровоточили, и он, не размениваясь на эмоции, уже спешно доставал из-за пазухи небольшую плоскую флягу. С ее открытием Наль уловил характерный запах — бреннвин, крепче которого не делают в Королевствах. Охотник помог лечь для удобства, да и вид Наля свидетельствовал о крайнем истощении.
Утренний ветерок покачивал кроны деревьев в вышине. Небо было безмятежно голубым, холодным, чистым. Под этой красотой ужасы глухой чащи казались тяжелым ночным кошмаром.
Наль дернулся и отрывисто вскрикнул, когда алкоголь хлынул на раны. Казалось, в них заливают расплавленное железо. Он закусил согнутые пальцы и отвернулся.
— Сейчас-сейчас, господин, — скороговоркой бормотал охотник. — Как же это вас угораздило, болотный змей! Ну да ничего, и не такое праотцы рассказывали! Небо и звезды, да на вас живого места нет!..
— Замолкни! — прикрикнул Наль сквозь стиснутые зубы.
Охотник повиновался. Он быстро и умело бинтовал рану, бросая на аристократа короткие пытливые взгляды.
— Готово, господин! — объявил он через минуту. — Вам бы подкрепиться.
Из охотничьей сумки показались замотанный в чистую ткань кусок хлеба с ломтиками мяса и другая фляга. Наль потянулся к воде, жадно припал к горлышку. Часть пролилась на грудь, рука тряслась, но он не мог остановиться. Глоток, еще глоток… Фляга быстро опустела. Руку свело судорогой, и он уронил ее на траву.
— Прости… Это был твой… — он не мог подобрать слово. Туман в голове рассеивался медленнее, чем на опушке.