Дым осенних костров
Шрифт:
— Я, по крайней мере, не собираюсь ронять свои мечи, — пробормотал Наль.
* * *
Тунику долго вымачивали в холодной воде, в тазу с соляным раствором, потом обрабатывали особенно въевшиеся кровавые разводы слабым уксусом, застирывали щадящим краску мыльным корнем. Превосходный материал с честью выдержал испытания и едва ли побледнел. Айслин внимательно рассматривала одежду, бережно поворачивая в руках. В глубоком кресле у кухонного очага леди Фрозенблейд отдыхала от утренних хлопот, но
До прихода лекаря она ухаживала за Эйверетом. Потом собрала всю прислугу, получила отчет о положении дел в особняке и отдала распоряжения. Обходя залы, выглянула в сад с балкона позади дома, и невольно схватилась за перила, не дыша.
Наль не ушел с утра — он стоял внизу, под рдевшими осенним огнем гроздьями рябин. На нем были простые льняные штаны, кожаные туфли и черная безрукавка на голое тело — чтобы скрыть повязки — поняла Айслин. Он убрал волосы в узел, а на траве у ног его лежал Синий Лед. Обеими руками Наль держал Снежный Вихрь. Движения его были медленными, и похоже, требовали всей сосредоточенности. Он отрабатывал самые простые выпады и защиту. Напряженные, стиснутые белые губы выдавали, чего ему это стоит.
Дверь под балконом отворилась — Эйруин вышел во двор и остановился рядом. Айслин не видела лица.
— Нальдерон…
Ответа не последовало.
— Будь благоразумен. Дай ранам твоим зажить.
Однажды он уже слышал эти слова во Дворе Перехода. И на собственном опыте доказал единственно верное для себя решение. Желчная усмешка скривила на мгновение губы юноши, но в словах сквозил горький холод поздней беспросветной осени.
— Еще ли надеешься ты, что они заживут?
Теперь замолчал Эйруин. Наль с усилием провернул в правой руке меч, неловко вонзил в землю. Смахнув с лица прядь волос, прямо посмотрел в глаза дяди, понизил сделавшийся стальным голос.
— Либо помоги мне восстановить прежнюю форму, либо не мешай.
Эйруин растерянно коснулся висящего у пояса меча — он собирался в город. Айслин сильнее сжала перила, напоминая себе, что сын ее закален в многочисленных жестоких битвах, и заставила себя вернуться в дом. Там она составила вместе с камерарием и служанкой список необходимых покупок — восковые свечи, цветные нитки, шелк и сукно, красное вино для тарглинта, дюжину бутылей яблочного сидра, столько же «лунного сияния», три головы твердого сыра, настойки с корнем мандрагоры и сонной одурью от бессонницы и болей.
Если в скором времени Наль не вернется к работе, нехватка средств станет действительно ощутимой. Придется отказаться от хорошего вина, возможно, покупного мяса и муки. Пока же с тяжелым сердцем Айслин прибавила к списку благовония для тела, ведь исналорцев ожидало много праздников. Запасы могли истощиться. На специях пришлось экономить, а фруктов из Западных Королевств младшая семья Фрозенблейдов этой осенью не увидит. Пиры, если конечно в сложившихся обстоятельствах они соберутся устроить хотя бы один пир, будут скромны, как у едва сводящего концы с концами Третьего Дома. Но ей не привыкать. За лорда Третьего Дома выходила она замуж и готова
Айслин спустилась в кухню, утвердила блюда на весь день, напомнила о морошке с медом для сына и мужа. Хозяйка, которая не передаст невестке дома еще десятки, сотни зим. Или ветвь Лонангара совсем прервется.
Внезапно шум из северного конца сада донесся до кухонного окна. Происходило нечто немыслимое, и Айслин поспешила в сад.
— Не смей поддаваться мне, Эйруин! — в ярости кричал Наль, задыхаясь. Айслин видела из-за кустов шиповника и раскидистой яблони, как он швырнул на землю Снежный Вихрь и наступал на дядю, бледный до синевы, но с горящими глазами. — Не смей держать меня за ребенка, которому отраден самообман и нужна опека!
— Нальдерон… — Эйруин поднял безоружные ладони. — Ты должен понимать… Немного разумной заботы…
— Забирай ее с собой! Уходи! — резкий, неожиданно властный жест напомнил, что говорит не только сын и племянник, но глава семьи, имеющий право приказать. Можно было представить, как застыло лицо Эйруина, когда, подчиняясь, опустил он глаза и молча подобрал свой меч.
Леди Фрозенблейд низко опустила голову и быстрым шагом вернулась в дом, где пыталась теперь занять себя и более ни о чем не думать. Крупа и Нагломорд свернулись клубочками между очагом и креслом, откуда посматривали на Айслин пять жмурящихся от тепла и умиротворения глаз.
Одежду Наля, в которой он вернулся раненым, тщательно выстирали, однако та была беспощадно изорвана в лесу. Особенно жаль было подарка Амаранты — нарядной, праздничной туники, которую та выткала сама из лучшего атласа накануне летнего солнцестояния. Золотые витиеватые узоры украшали глубокий, по моде младших поколений, узкий вырез и жесткий воротник, каймы оканчивающихся над локтем широких рукавов и подол до середины бедра. Наль надел тунику в день возвращения, отправляясь на обед к Нернфрезам.
От рукава до пояса алая ткань была истерзана в лохмотья, и пальцы Айслин дрогнули при мысли, что она касается места, где плоть разорвали клыки линдорма. Она качнула головой и начала зашивать разрывы.
В дверном проеме неслышно появился утомленный, осунувшийся Наль. Потемневшими глазами посмотрел на Айслин, медленно, чтобы не тревожить разошедшуюся на тренировке рану, опустился на колени у кресла и накрыл ее руки ладонями.
— Мне жаль твоего труда, мама; оставь. Оно не стoит.
Айслин подумалось, что руки его все еще слишком холодны.
— Я только начала. — Она заставила себя улыбнуться. — Разве может быть в тягость труд для тех, кто дорог? Это одна из лучших твоих туник; жаль, что она так сильно пострадала.
— Так позволь мне; я знаю, как решить вопрос наверняка.
Приняв из рук недоумевающей матери одежду, Наль шагнул к камину и бросил тунику в огонь. Айслин издала беззвучный возглас. Он не заметил. Вздернув подбородок, не отрываясь, наблюдал, как пламя пожирает тонкую алую ткань, извиваются, обугливаясь, золотые нити вышивки. Под сухой посеревшей кожей на горле и скулах неспокойно ходили мускулы.